Виктор Сонькин - Здесь был Рим. Современные прогулки по древнему городу

Христиане часто шли на мученическую смерть вполне сознательно и даже с бравадой. Антиохийский епископ Игнатий, один из первомучеников христианской церкви (на иконах он изображается поедаемый львами), писал в одном из посланий: «О, если бы не лишиться мне приготовленных для меня зверей! Молюсь, чтобы они с жадностью бросились на меня. Я заманю их, чтобы они тотчас же пожрали меня, а не так, как они некоторых побоялись и не тронули… Если же добровольно не захотят — я их принужу. Огонь и крест, толпы зверей, рассечения, расторжения, раздробления костей, отсечение членов, сокрушение всего тела, лютые муки диавола грядут на меня — только бы достигнуть мне Христа». [36] Пер. П. Ерофеева.

Христиане могли проигрывать львам на арене, но в идеологической борьбе они победили. В 325 году н. э. император Константин запретил гладиаторские бои. К концу IV века закрылись все гладиаторские школы, в начале V века были запрещены травли. Римляне оставались верны себе — несмотря на запреты, и сражения и травли продолжались еще довольно долго. Но потом и власти императоров пришел конец, город опустел, многолюдные зрелища прекратились сами собой. В 1332 году традиция ненадолго воскресла: на арене Колизея устроили бой быков. Это был единичный случай — до нового времени Колизей использовался как монастырское общежитие, мастерская, часть оборонительных сооружений и, конечно, как строительный карьер, но кровавые зрелища туда уже не вернулись.

Колизей продолжал поражать воображение даже в состоянии полного запустения и заброшенности, но с течением времени римляне забыли, для чего это здание предназначалось. В средневековье одно из самых популярных мнений заключалось в том, что это храм бога Солнца и обитель демонов, над ним когда-то возвышался гигантский позолоченный купол, а построил его не кто иной, как поэт Вергилий, знаменитый некромант. По другой версии, это был дворец императоров Веспасиана и Тита (по крайней мере, императоров угадали правильно).

Только в эпоху Возрождения, когда гуманисты принялись внимательно читать античные источники, в Колизее признали амфитеатр. Но связь с некромантией и демонами сохранялась еще долго. Знаменитый ювелир Бенвенуто Челлини в своих хвастливых и кровавых мемуарах описывает два визита в Колизей в компании некоего сицилийского священника для вызывания демонов. Во второй раз колдовство оказалось даже слишком удачным, так что приведенный Челлини мальчик-подмастерье увидел, что «весь Кулизей горит, и огонь идет на нас», и если бы один из участников не «издал громогласную пальбу с изобилием кала», напугавшую духов, дело могло бы кончиться плачевно. По дороге из Колизея парочка заблудившихся демонов вприпрыжку преследовала неудачливых некромантов, передвигаясь то по крышам, то по земле. [37] Цитаты из «Жизни Бенвенуто Челлини» приведены в переводе М. Л. Лозинского.

В XVIII–XIX веках в европейской жизни впервые появилось такое явление, как массовый туризм. Конечно, он не был массовым по современным меркам, но паломничество состоятельных людей, особенно с севера Европы и из Великобритании, по местам классической древности перестало быть уделом чудаков-одиночек. Рим был, как правило, кульминацией «Большого тура», а Колизей оставался главной достопримечательностью Рима. Неудивительно, что все знаменитые туристы того времени, от Гете до Байрона, посвятили Колизею проникновенные строки, чем немало способствовали росту его популярности.

Римские каникулы

Байрон, один из великих английских поэтов-романтиков, бывал в Риме лишь проездом, но успел оставить описание Колизея в драматической поэме «Манфред» и перевести с латыни запоминающимися стихами пророчество англосаксонских пилигримов про то, что пока стоит Колизей, будет стоять Рим, и так далее.

У одной строчки из четвертой песни «Паломничества Чайльд-Гарольда» оказалась необычная судьба.

Помните фильм «Римские каникулы», где Одри Хепберн играет молодую принцессу, у которой случился короткий и обреченный роман с американским журналистом? По-английски фильм называется Roman Holiday . Это цитата из Байрона, из той части «Паломничества», где поэт говорит о Колизее и об умирающем гладиаторе: