Александр Широкорад - Как Малая Русь стала польской окраиной

В 1731 г. в Киеве население составляло 10—12 тыс. человек [201]. Для сравнения, в 1760 г. в Москве проживало 300 тыс. жителей.

«Полковой и сотенной старшине удалось подмять под себя слаборазвитое городское сообщество. За исключением Киева, который мог апеллировать к имперской власти, мещане большинства городов Гетманата находились в полной зависимости от казачьей старшины. Поскольку эти города одновременно являлись полковыми и сотенными, старшина попросту игнорировала Магдебургское право. Фактически, городское судоустройство и администрация находились в руках казацкой старшины. Да и сами города по европейским меркам городами не являлись. В Европе городом назывались населенные пункты, где проживало более 10 тыс. мещан...

Маленькие города Гетманата имели не магистраты, а ратуши, выборные чиновники которых определялись городовым казачьим атаманом и целиком зависели от него. Поэтому в ратушных и сотенных городах правили казачьи атаманы, но именно как в городах — административных центрах полково-сотенной структуры Гетманата. Эти города не являлись городами ни в западноевропейском понимании, ни в отношении самоуправления, ни как финансово-торгово-промышленные узлы экономики государства. Это были скорее мобилизационные узлы военной автономии...

Ситуацию осложняло и наличие самостоятельной церковной юрисдикции. Она распространялась не только на духовенство и церковнослужителей, но и на монастырских селян. Около трети посполитых селян принадлежало церкви. Самым крупным землевладельцем являлась Киево-Печерская лавра. Перед секуляризацией во владении монастыря было три города, семь местечек, 120 сел и хуторов с 56 тысячами фактически закрепощенных селян. Монастырю принадлежали сотни мельниц, мануфактур, шинков и различных торговых учреждений» [202].

Население Гетманата постепенно спивалось. Забавная ситуация: в 40-х годах XVIII века в Запорожской Сечи проживало 20—25 тыс. казаков, на которых приходилось 370 (!) шинков.

С начала XVIII века и до упразднения Гетманата Екатериной II в Киеве шла настоящая война между казаками и мещанами за право... торговли спиртным. Дело в том, что в городских шинках выпивалось 25—30 тысяч ведер водки в год, что давало Киеву доход 9—10 тыс. рублей [203]. «Винокурни были разбросаны по всему Киеву. На Приорке и Куреневке, где было 84 хутора, 64 хутора имели винокурни. На Сырце насчитывалось 29 винокурен. Территория Крещатной долины принадлежала двум монастырям: Михайловскому и Пустынно-Никольскому, которые имели здесь 24 винокурни. Михайловский монастырь имел одну винокурню на три котла, дававшую ежегодно 480 ведер водки...

Пустынно-Никольский монастырь содержал одну винокурню, а остальные 92 винокурни монахи сдавали в аренду...

Киево-Печерская лавра имела на Печерске 14 шинков, т.е. на каждой улице по одному. Здесь торговали как монастырской, так и покупной водкой. В течение одного года (с ноября 1747 г. по декабрь 1748 г.) она продала в 16 ларях "горилки" простой 10 600 ведер, водки — 41 ведро, пива — 98 мер, меду — 36 мерок. Общая прибыль составила свыше 7 тыс. руб. В 1766 г. лавра продала 9 640 ведер водки и получила прибыли 3342 руб., т.е. 30 ком. с каждого ведра...

За Васильевскими воротами Печерской крепости, в слободке Васильковские Рогатки была винокурня на два котла, дававшая 100 ведер вина в год. Здесь работало 12 наемных рабочих с платой от 16 до 20 коп. в неделю на хозяйских харчах. В лаврской слободке была винокурня, в которой работало 5 монахов и 11 рабочих за годовую плату: восемь рабочих получали 8 руб., двое по 12 руб., а главный винокур — 15 руб. Кирилловский монастырь имел винокурню в Плоском, где вырабатывалось 100 ведер вина, что давало монастырю 1200 руб. прибыли в год. Здесь же находились еще четыре винокурни, принадлежавшие "подданным" монастыря. За аренду хат под винокурни монастырь взимал по 4 и 8 руб. в год.

В Плоском киевский сотник Михаил Гудим основал большую винокурню с шестью котлами, которые давали 1200 ведер вина» [204].

Ну а как вершилось правосудие в Гетманате? Приведу лишь несколько фактов, собранных украинским писателем Олесем Бузиной. В 1722 г. некий Акеменко был обвинен в супружеской измене. Не известно почему, но, разобрав дело, Пирятинский суд постановил отобрать у развратника коня, вола и корову в пользу суда [205]. Неужели после этого у супругов наладилась жизнь?

Женщин за убийство собственных младенцев закапывали в землю и пробивали колом. Стандартный приговор гласил: «Колом живую пробити, их бы прочий имели страх» [206].