Михаил Швецов - Четыреста лет царского дома – триста лет романо-германского ига

Надо сказать, что политическое и научно-историческое открытие Египта так или иначе связано с именем его завоевателя в конце XVIII века, Наполеона I. Зачем же для этого приходить туда обязательно с оружием? Считается, что он рассматривал эту страну как перевалочную базу на дороге в Индию, да и сам об этом писал [94*]. Почему же он взял с собой гражданских лиц, 175 учёных и художников, а также всю мыслимую и известную литературу о стране на Ниле? Известнейший немецкий публицист так объяснил [95*] намерения Бонапарта: «Это был вызов человека Запада мировой истории». Вряд ли на самом деле это что-то объясняет. Но Керам, ранее снискавший себе популярность весьма достоверным описанием культурно-исторической жизни американских индейцев [96], в книге о Египте, кажется, грешит против истины, оставаясь довольным собой. Он приводит много интересного фактического материала, но выводы и суждения сформировались не на его рабочем столе, а кем-то навязаны. И эти кто-то и дали ему заказ ещё на один бестселлер. Однако вернёмся к Наполеону.

Это он, во многом, определил выводы Керама, но и сам находился в плену тех же ложных и чужих идей, определивших дорогу в Африку. Книга «Египетский поход» явно вышла не из-под пера учёного или писателя. Её делал солдат. Поэтому она так походит на пространную штабную сводку. При чтении становится понятным, что её не мог написать человек по имени Бонапарт, так утончённо многажды изваянный «придворным» живописцем Давидом и художником картины, взятой издателем на обложку книги: стройный, длинноногий, нежный и справедливый мудрец. Скорее, автору «Египетского похода» подошло бы его собственное изображение на литографии Г. Дельпьера (1826 г.), хранящейся в Российской национальной библиотеке (Санкт-Петербург). Проще же её те найти в издании А. Дюма, которое мы цитировали выше [71], и в моей библиотеке. Здесь Бонапарт представлен совсем маленьким, коротконогим, узкоплечим, изнеженным толстячком, с жёстким выражением губ — подобной физиономией могут похвалиться и пермские милиционеры, выросшие в деревне, в семьях алкоголиков или дебоширов. Говоря проще — лица-то и нет.

Ты спросишь, а почему те знаменитые художники были столь неточны в существенных деталях? Скорее всего, потому, что они были если не зачинателями, то славными продолжателями жанра в живописи, бурно расцветшего при Советской власти и называвшегося социалистическим реализмом. Это такая форма в искусстве, когда желаемое тирану требуется выдавать за действительное, единственно узаконенное на подражание и существование. Да и сам Бонапарт там, где речь в его книге шла о военных операциях с указанием количества и названия полков, легко сходит с путей реальности и чеканит какую-то другую, неведомую ему самому. Потому что создание фантома было важнейшей целью похода, о которой он нигде не проговорился.

Самого себя он представляет триумфатором победы («которого не судят») и другом народа, вторгшегося в чужую страну ради одной ясной цели — уничтожения рода мамелюков (т. е. наших с тобой предков, правивших Египтом несколько сот лет). Даже обещает при случае принять ислам. Он тщательно описывает жизнь приморских городов на Средиземном море: Розетта, Дамьетта, Яффа, Газа, их снабжение и численность населения. Вот только с так называемым палестинским Иерусалимом и его «коренными» жителями евреями получается неясность, проистекающая от недоговорённостей. Вся его данность состоит из намёка на реальность: оказывается, город «лежит в развалинах, а порт обмелел» (с. 222). Но известен вопрос, поставленный ФН: «А был ли город?» Может ли мелководье считаться бывшим портом, а развалины — бывшим Иерусалимом?

Историки любят беспочвенно фантазировать: в кучке камней им видятся остатки мифического Вавилона, в захудалой деревне — легендарный город Эфес или Великая Пермь. Что же остаётся делать? — но нельзя разочаровывать и заказчика…Вероятно, и Наполеон усвоил их метод научного воображения или решил активно поддержать скалигеровскую, общепринятую, но и одновременно ложную версии истории, утвердившуюся к тому времени в трудах и умах. Вот основные сведения о мифическом городе и «окрестностях» устами Бонапарта и некоторые его планы:

«с. 200. Александр [Великий] стремился завоевать расположение евреев, чтобы они служили ему при переходе пустыни».

«с. 218. Предстоял переход через Святую землю (читай: Палестину). Солдаты увлекались всякого рода предположениями. Для всех был праздником поход на Иерусалим; этот знаменитый Сион возбуждал воображение каждого и вызывал различные чувства».