Михаил Швецов - Врать или не врать? – II

В книге пермяка имеется батальная сцена, где князь «велико» пермский мечется по полю с хоругвью, на которой почему-то изображён медведь с библией на спине. Но позвольте, ведь романовский герб Перми, находившейся на территории сегодняшней Австрии и Германии (12, 16), появился лишь в конце XVII века, а Екатерина наградила новонаречённую камскую Пермь сим знаком только в XVIII?

Иванов приводит разрешённые скалигеровским начальством домыслы о Стефане Пермском и с лихвой отрабатывает выданную ему премию (возможно, заранее обещанную). Ничего, читатель всё должен проглотить: ради таких передёргиваний и появляются на свет некоторые сочинения.

Ещё не дочитав роман до конца, понял, зачем каким-то кукловодам потребовалось зажечь звезду Иванова. Это и есть проект XXI века для России, хотя бы для Урала. Это — попытка нейтрализовать истинное историческое знание, вновь открытое нам титаническими трудами ФН. Сочинитель А. Иванов — новый Скалигер Пермского Края, достойный продолжатель длинного ряда псевдопросветителей народа: Шлёцера, С. Соловьёва, Н. Карамзина, К. Валишевского и др. Математический и теоретический инструментарий, который предлагают ФН для познания прошлого, теперь становится хорошим компасом в информационном море и позволяет надёжно определить: кто врал, кто привирал, кто правду сохранял.

О том, как в последние 400 лет функционировало летописание в России, можно узнать от тех, кто творит историю в Кремле сегодня. Передо мной приобретённая у букиниста книга (19) известной московской журналистки Елены Трегубовой, наделавшая много шума. Вот несколько цитат:

«Запредельная бездарность [Валентина Борисовича] Юмашева как политика просто-таки поражала воображение (С. 108).

Неизвестно, что именно — недостаток образования или разума, — но что-то явно отбило у Юмашева способность понимать, что ценой его игр без всяких преувеличений является страна (С. 95).

Главный придворный мемуарист страны Валя слегка расслабился, как-то подозрительно быстро пришёл в себя, перестал прикидываться дурочкой, голос его приобрёл уверенные мужские нотки, и он — совершенно неожиданно для себя самого — сделал признание, разом перечеркнувшее для меня все его предыдущие двухчасовые откровения:

— Честно говоря, Лена, я вообще считаю, что журналисты не должны знать правду о том, что происходит во власти. Не говоря уж обо всех простых людях. У каждой газеты должна быть какая-то своя версия, отдалённо похожая на правду, и этих разных версий должно быть очень много… Но всей правды не должен знать никто!

…Так что нетрудно было догадаться, что блюдо, которым попотчевал любопытствующую общественность любимый ельцинский зять и мемуарист Юмашев, — было тоже всего лишь очередной из его многочисленных «версий» (с. 100)».

«Меня больше занимал другой вопрос. Откуда Валя [Юмашев] в 8 часов утра уже знал о том, что написано в моей статье? Разгадка нашлась быстро… И разгадка персоны «лазутчика» меня отнюдь не радовала. Потому что человеком этим оказалась наша бывшая коллега, незадолго до этого сменившая профессию журналиста на должность кремлёвской чиновницы — Наталья Тимакова (сегодня занимающая пост главы пресс- службы президента)….

— Не переживай, Ленка! — постаралась меня успокоить Ника Куцылло, как только новая кремлёвская чиновница удалилась. — Тимакова просто ревнует к нашим журналистским успехам. Она-то ведь теперь дорвалась до Кремля, информации у неё много, а писать она про это больше не может — представляешь, как ей обидно?» (С. 226).

«Самым гнусным пунктом программы были звонки из Кремля…с «добрыми советами»:

— Лен, я тебя по-хорошему предупреждаю: если ты не изменишь тон своих публикаций, то мы ведь всё равно…найдём в «Коммерсанте» людей, которые будут с нами сотрудничать и писать так, как нам надо. Ты думаешь, у вас там мало журналистов, которые почтут за счастье, если им позволят ездить с президентом?! — с какой-то пугающей откровенностью заявила мне Наталья Тимакова. — Так что советую тебе подумать. Потому что иначе мы тебя скоро вообще отрежем от всех каналов информации» (С. 281).

Вот так просто пишется кремлёвская история. Одно дело, когда требуются новые гипотезы для раскрытия запутанных следов далёкого прошлого, а с другой стороны, когда эти следы специально заметаются, чему и служат многочисленные версии. Хотя Е. Трегубова утверждает, что кремлёвские сидельцы не умеют и не любят читать книги, вероятно, сочинение К. Валишевского о Екатерине II господин Юмашев когда-то удосужился прочитать и запомнить, что ему надо: уж больно похожи лисьи следы.