Литтон Стрэчи - Королева Виктория

Но лишь девять месяцев удержался он у власти. Министерство, имевшее меньшинство голосов в Палате Общин, было сметено всеобщими выборами. И все же к концу этого короткого периода узы, связывающие королеву с ее премьером, значительно упрочились; их взаимоотношения уже не были простыми отношениями благодарной хозяйки и преданного слуги: они стали друзьями. Его официальные письма, в которых и раньше ощущались личные нотки, превратились в живописания политических новостей и светских сплетен, составленные, по словам лорда Кларендона, «в стиле его лучших новелл». Виктория была очарована; она заявила, что никогда в своей жизни не получала таких писем и вообще никогда раньше не знала всего обо всем. Взамен она послала ему весной несколько букетов цветов, собранных собственными руками. Он отослал ей набор своих новелл, за которые, по ее словам, она была «весьма благодарна и высоко их оценила». Позже она опубликовала «Страницы дневника — наша жизнь в горах», и было замечено, что в тот период премьер-министр в разговорах с Ее Величеством постоянно употреблял слова «мы авторы, ма’ам». В политических вопросах она твердо его поддерживала. «Воистину никто и никогда не правил так, как это делает сейчас Оппозиция», — писала королева. И когда правительство пало, она была «буквально шокирована курсом, принятым Палатой Общин; они явно дискредитируют конституционное правительство». Она опасалась грядущих перемен; боялась, что если либералы будут настаивать на возрождении ирландской церкви, то встанет вопрос о клятве, данной во время коронации. Но перемена была неизбежной, и Виктория попыталась утешиться, пожаловав мистеру Дизраэли звание пэра.

Королевское послание застало мистера Гладстона в домашней одежде за рубкой дерева. «Очень важное сообщение», — заметил он, прочитав письмо, и спокойно продолжил рубить. Его истинные мысли по этому поводу были гораздо сложнее, но он доверил их лишь своему дневнику. «Похоже, Всевышний, — записал он, — приберег меня для каких-то Своих целей, которых, насколько знаю, я совершенно не достоин. Да прославится имя Его».

Королева, впрочем, не разделяла взглядов нового министра на намерения Всевышнего. Она не находила божественного предначертания в программе перемен, которую собирался претворять в жизнь мистер Гладстон. Но что она могла? Мистер Гладстон, с его демонической энергией и большинством голосов в Палате Общин, был непобедим; и в течение пяти лет (1869–1874) Виктории была уготована жизнь в нервной атмосфере бесконечных реформ — реформы ирландской церкви и ирландской земельной системы, реформы образования, реформы парламентских выборов, реформы в организации армии и флота, реформы в системе правосудия. Она не одобряла, боролась, сердилась; она чувствовала, что если бы Альберт был жив, такого не случилось бы никогда; но и ее протесты, и ее жалобы остались в равной степени неуслышанными. Уже одни попытки справиться с обрушившейся на нее и постоянно нарастающей массой документов оказались ужасно изнурительными. Когда ей принесли черновик длинного и запутанного «Закона об ирландской церкви», сопровождающийся пояснительной запиской Гладстона на дюжине исписанных мелким почерком страниц, она была на грани отчаяния. Она переключалась с Закона на пояснения, с пояснений опять на Закон, и так и не смогла решить, что же из них более запутанно. В конце концов, она передала всю эту кипу мистеру Мартину, которому случилось в это время быть в Осборне, и поручила составить краткий обзор. Когда он это сделал, ее недовольство предложенными мерами выросло как никогда; но сила правительства была такова, что Виктория была вынуждена смириться — из двух зол выбирают меньшее.

В середине этого кризиса, когда будущее ирландской церкви оставалось под вопросом, внимание Виктории привлекла еще одна планируемая реформа. Предлагали разрешить морякам военного флота носить бороды. «Может ли мистер Чилдерс сказать что-нибудь определенное о бородах?» — озабоченно написала королева первому лорду адмиралтейства. В целом Ее Величество одобряла новшество. «Лично я, — написала она, — одобрила бы бороды без усов, ибо последние более присущи солдатам; но тогда не была бы достигнута основная цель, а именно устранение необходимости бритья. Поэтому пусть остается, как и предложено, полная борода, но при условии, что будет она короткой и очень чистой». Потратив на обдумывание вопроса еще одну неделю, королева написала окончательное письмо. Она желает, по ее словам, «сделать еще одно уточнение по поводу бород, а именно, что ни в коем случае нельзя носить усы без бороды. Это должно быть совершенно ясно».