Владимир Бешанов - Шестьдесят сражений Наполеона

И когда он двинулся к Александрии и после нескольких часов перестрелки взял ее, то, выпустив воззвание к египетскому народу относительно освобождения его от ига мамлюков, сразу стал устанавливать надолго французское владычество. Он всячески уверял арабов в своем уважении к Корану и исламу, но одновременно рекомендовал полную покорность, грозя в противном случае крутыми мерами. «Всем, кто называет себя моими друзьями, живется хорошо. А те, кто перебегает к моим врагам, погибают».

Бонапарт рассчитывал, как это было в Италии, найти союзников в лице угнетенных и недовольных. Но арабы-феллахи и жители городов, составлявшие основное население Египта, были до такой степени забиты и политически отсталы, находились на такой низкой ступени общественного сознания, что все призывы к борьбе до них не доходили: они просто не были способны их воспринять. Не сразу Бонапарту стало ясно, что он не находит общего языка с арабами, что они его не слушают, чтобы он ни говорил. Только с отдельными членами верхушки ему иногда удавалось находить взаимопонимание.

Бонапарт оказался в Египте — и это стало трагедией всего похода — в социальном вакууме. Он не встречал поддержки и не находил опоры в народе страны, он провел ряд смелых реформ антифеодального характера, но не приобрел сочувствия арабов. Он был стратегом, созданным революцией, мыслил ее категориями, и в то время в его планах социальным силам придавалось не меньшее значение, чем пушкам и числу штыков. Когда Наполеон рисовал увлекающую его картину великого похода на Восток и полного сокрушения могущества Британии, то он рассчитывал достичь этого грандиозного результата не со своей маленькой армией. Он надеялся, что его солдаты станут авангардом великой армии освобождения, в которую вольются восставшие арабы, индийцы, греки, персы. Он будет идти во главе непрерывно растущего многомиллионного войска поднявшихся за с вое освобождение народов, и в мире не найдется силы, которая могла бы их остановить.

«Европа — это кротовая нора! Здесь никогда не было таких великих владений и великих революций, как на Востоке, где живут 60 миллионов людей» — вот его мечты и надежды в Александрии. Александр Македонский — вот его кумир. Все разочарования ждали Наполеона впереди, а пока он был полон великих планов.

После нескольких дней пребывания в Александрии, решив организационные вопросы, Бонапарт двинулся на юг, углубляясь в пустыню. Армия шла на Каир — второй крупнейший город Египта. Она состояла из пяти дивизий под командованием генералов Дезе, Ренье, Бона, Дюгуа и Виаля; резерва под командованием генерала Мюрата и двух бригад кавалерии. Всего 21 000 солдат и 42 пушки. Раненый при взятии Александрии генерал Клебер остался комендантом города с 9-тысячным гарнизоном.

На переходе войска страдали от отсутствия воды: население в панике покидало свои дома и, убегая, отравляло и загрязняло колодцы. Солдаты роптали, не понимая, зачем их забросили далеко от Франции сюда, где одни пустыни и нет никакой добычи. Между ними ходил слух, что вся экспедиция затеяна ради ученых, которые на каждой стоянке бросались осматривать и раскапывать какие-нибудь древние развалины. Главнокомандующий особо их опекал и в моменты опасности, когда налетали арабские всадники, давал команду: «Ослов и ученых на середину!»

Впрочем, пока мамлюки медленно отступали, изредка тревожа французов внезапными нападениями из засад, захватывая отставших от строя и затем на своих великолепных конях скрываясь от погони.

Каждый воин-мамлюк был вооружен четырьмя пистолетами и холодным оружием. Все они были прекрасными наездниками и искусными противниками в рукопашной схватке. Одиночный французский улан, как правило, проигрывал в сабельном бою такому воину. Но мамлюки не знали строя, военной дисциплины и не представляли себе возможностей регулярного войска. Они видели, что французская армия малочисленна, и Мурад-бей был уверен, что ему удастся легко разгромить завоевателей.

13 августа у Шебриза 8-тысячное конное войско мамлюков смело напало на французскую армию, но было отбито с жестоким уроном и к немалому изумлению самих нападавших. Это было настолько непонятно, что среди арабов распространилась версия, будто главный французский генерал — волшебник: все его солдаты связаны невидимыми нитями и могут мгновенно и одновременно поворачивать в нужную сторону, когда он дергает эти нити.