Август Коцебу - Трагедия русского Гамлета

Тогда высокомерию его уже не было границ. Вот один пример.

Однажды император нуждался в деньгах. Императрица, будучи отличной хозяйкой и имея притом постоянное желание угождать своему супругу, послала своего доверенного управителя Полетику [150] Секретарь императрицы Михаил Иванович Полетика, умер в чине действительного статского советника 9 декабря 1824 г. к графу Кутайсову с предложением выдать из ломбарда 100 000 рублей взаймы. Граф принял императрицына чиновника, лежа на диване (bergere) и обернувшись лицом к стене. Обер-гофмаршал Нарышкин сидел напротив него. Кутайсов выслушал Полетику, не удостоив его ни одного взгляда; потом, обратись к Нарышкину, сказал: «Jugez, monsieur, nous avons besoin de 600 000 roubles, et eile nous offre cent». Другого ответа не было.

Конечно, подобные люди не в состоянии были даже понимать того вреда, который причиняли. К этой категории принадлежал также генерал-прокурор Обольянинов, который с величайшим хладнокровием приказывал исполнить и даже усугублять то, что государь повелевал, когда с умыслом возбуждали его гнев. О жестокости генерала Аракчеева [151] Граф Алексей Андреевич Аракчеев (1769–1834). рассказывали, что он однажды совершенно спокойно бил одного солдата по голове до тех пор, пока тот не упал мертвый.

Более всего запятнано было царствование Павла ненасытным корыстолюбием известной госпожи Шевалье. [152] О госпоже Шевалье и ее муже Коцебу сообщает те же сведения и в своем сочинении: Das merkw. Jahr, II, p. 268 и след. Она была дочь танцмейстера Пека-ма (Реусат), родилась в 1774 г., дебютировала в Лионе в 1791 г. и в следующем (1792) году вышла за Шевалье. Биографическая статья о ней в лексиконе Раббе (Buographie universelle et portative des contemporains on Dictionnaire historique des hommes vivants et des hommes morts depnis 1738 jusqu’a nos jours… ponblit sous la direction de M.M. Rabbo, Vieilh do Boisgelin et Saint-Beuve. Paris. 1836). Ее портрет в роли Виргинии (опера «Paul et Virginie») гравирован в Лондоне в 1792 г. Уардом (James Ward, см.: Smith. British mezzotinto 1443. № 4). Другой портрет в роли Изауры (опера «Синяя Борода») гравирован Штеттруппом (Andreas Stoettrupp). Эта женщина была дочь лионского танцмейстера. В Лионе ее увидел Шевалье, танцор из Парижа, который перед тем хвалился, будто танцевал pas de cinq с Вестрисом и Гарделем, но о котором насмешники утверждали, что он слишком скромен и должен бы хвалиться тем, что (как фигурант) танцевал pas de seize. Он женился в Лионе на этой красивой, крайне бедной девушке, которая впоследствии доставила ему миллион, между тем как мать ее на родине жила в нищете, писала самые жалостные письма и наконец получила 200 рублей. Приведу один из тысячи примеров ее корыстолюбия.

Жена обер-мундшенка Нарышкина [153] Тот же анекдот в сочинении Das merkw. Jahr. II, p. 272–276. Анна Никитична Нарышкина, рожд. Румянцова (1730–1820), пользовалась особенным расположением Екатерины II. Ее брак с обер-шенком Александром Александровичем Нарышкиным (1726t1795) был бесплоден. уже давно назначила своим наследником графа Румянцева, [154] Сыновья фельдмаршала графа Румянцова приходились ей двоюродными племянниками. устроившись предварительно с родственниками покойного своего мужа и вследствие того распорядившись только своей вдовьей частью и собственным имением, состоявшим из 13 000 душ. Завещание это было утверждено Екатериной II и уже всеми было забыто, когда в царствование Павла обер-гофмаршал Нарышкин, [155] Обер-гофмаршал АЛ. Нарышкин был родной племянник Александра Александровича Нарышкина, мужа Анны Никитичны. пользуясь своим влиянием, убедил государя его уничтожить.

Основываясь на этом примере, другой Нарышкин, в Москве, пожелал сделать то же самое. Для ведения своего дела он избрал одного пьемонтца, [156] В статье «Due Ermordung des Kaisers Paule» (Sybel. Historische Zeitschrift. Mūnchen, 1866. III Band, p. 143) этот пьемонтец назван Мермесом (Mermds), савоярдом, состоявшим в прежнее время при сардинском посольстве в Петербурге. человека, известного своей честностью, и поручил ему расположить в свою пользу госпожу Шевалье. Пьемонтец открылся господину балетмейстеру, который сейчас спросил, на какую прибыль он мог рассчитывать. «Вот в задаток ожерелье для madame, — был ответ. — Кроме того, приготовлено 60 000 рублей». Шевалье потребовал вперед половину этой суммы. И на это наконец согласились. Тогда граф Кутайсов обратился к государю; но домогательство показалось Павлу несправедливым; он отказал наотрез и запретил впредь ему говорить об этом деле.

Долго скрывал Шевалье эту неудачу, пока наконец пьемонтец, через десятые руки, не проведал о ней. С ожерельем, пожалуй, готов он был расстаться, но 26 000 стал он требовать назад. Все было напрасно! Насмешки и угрозы были ему единственным ответом. В такой крайности он прибегнул к одной француженке, [157] Каролина Бонейль (Bonoeul), приехавшая в Петербург в мае 1800 г. Das merkw. Jahr, II, p. 274. Bignon, 1445, note. He о ней ли говорит m-me Lebrun, 1,40,60,61; III, 131. которая появилась в Петербурге весьма загадочно: никто не хотел ее знать, а между тем император терпел ее в Гатчине, и она успела войти в сношения с некоторыми высокопоставленными лицами. Ее вообще считали — и по всей справедливости — агентом первого консула. Эта женщина все рассказала министру иностранных дел графу Ростопчину. [158] Граф Федор Васильевич Ростопчин (1765–1826). Ростопчин, ненавидевший Кутайсова, обрадовался случаю его, может быть, ниспровергнуть. Говорят, что, спрятавшись за ширмы, он выслушал весь рассказ пьемонтца и доложил о нем государю, в котором чувство справедливости возмутилось в высшей степени, несмотря на то что в этом деле замешан был его любимец. Тотчас приказано было, чтобы Шевалье сдал свою должность и выслан был за границу. С большим трудом смягчил Кутайсов императора ложным объяснением, будто Шевалье, хотя ему и были предложены деньги, никогда, однако, их не получал и не принимал.