Кристофер Марсден - Северная Пальмира. Первые дни Санкт-Петербурга

Невозможно представить себе чего-либо более консервативного, чем бояре. Семья — с которой мужчины в России не считались — была основана на патриархальных началах; порядки в доме напоминали монастырский устав. Глава семьи являлся богом и господином и имел просто невероятную власть. От всех — от жены и прочих, кто проживал под крышей господина, — требовалось полное повиновение отцу семейства. Очень необычный документ, «Домострой» архимандрита Сильвестра, церковнослужителя времен Ивана IV, содержал рецепты еды и напитков и указания насчет одежды, мебели, слуг, женщин и домашних принадлежностей. Этот документ расписывал жизнь во всех мелочах и содержал ограничения — и в то же время разрешал пить спиртные напитки и бить жен (но не используя «посох с железным набалдашником», пишет архимандрит). В «Домострое» содержались также религиозные правила, в соответствии с которыми следовало жить.

Интеллектуальная жизнь, дискуссии совершенно отсутствовали. Неграмотные, повязанные по рукам и ногам самыми нелепыми религиозными фантазиями, русские были не способны отделить существенное от несущественного и, как мы увидим позже, ложь от истины. Одним из следствий этого являлось то, что русское уголовное законодательство было нелепым и несправедливым. Малозначительные детали ритуалов или традиций представлялись русским имеющими исключительно важное значение. Какие-либо изменения здесь считались греховными; все иностранное автоматически отвергалось. Русский человек жил в тумане невежества, предрассудков и предубеждений, а церковь и государство совершенно не предпринимали усилий его просветить.

Глубокое пуританство соседствовало с безудержной греховностью. Пение песен, карты, шахматы, игры и спорт всякого рода — то есть то, что было обычным и безвредным развлечением у любого народа, — было запрещено как создания князя тьмы; избиение жен и повальное пьянство при этом воспринимались как естественные явления. У простого народа развлечений не было. Кроме грубых развлечений, организуемых разного рода шутами — карликами, слабоумными, неграми и уродами, которых было множество у каждой боярской семьи, — развлечениями боярства были пьянство и пиры, которые всегда начинались с проведения религиозных церемоний, а заканчивались неизменной оргией. Путешественникам очень не нравилось пьянство и общая звероподобность московитов. Можно было видеть даже женщин и детей — за исключением связанных с церковью, — идущих неровной походкой по улице и внезапно падающих на землю смертельно пьяными. Поведение московитов напоминало поведение дикарей. Их манеры — особенно но отношению к женщинам — во время появления русских в иностранных государствах приводили к дипломатическим протестам. Непристойно грязные, облаченные в мешающие движениям длинные громоздкие одежды, с непричесанными волосами до самых плеч и спутанными бородами, русские вели себя за столом подобно свиньям, погружая грязные и жирные пальцы без разбора в тарелки и блюда, всегда переедая, осушая немытые бокалы жадно и шумно.

И вместе с тем русские придерживались бессмысленного аскетизма. Их дома были обставлены только столами и скамьями. В помещении было всегда темно; комната, в которой горело больше десяти сальных свечей, считалась сверх меры освещенной. Комнату украшало лишь несколько икон. Иностранцев всегда поражало богатство и восточный вид одеяний бояр при дворе, но эти наряды надевались только по очень официальным случаям; обычно же бояре носили простой подпоясанный кафтан. Их пища хоть и была обильной, но не отличалась разнообразием — это были «большие куски мяса и вонючей рыбы». Мед и простой спирт были их единственными напитками.

Положение русских женщин было плачевным. Невежественные и необразованные, они считались домашними предметами, а не человеческими особями. Их не считали полноценными взрослыми людьми. Почему-то считалось, что их появление на публике вредит их репутации. Женщина очень много трудилась в домашнем хозяйстве, но этот труд оставался незамеченным, если только не было совершено какой-нибудь ошибки, за которую ее повелитель имел право телесного наказания (с ограничением «не унижать незаслуженно норкой перед людьми») в той мере, в которой считал нужным. «Три или четыре года назад, — писал Коллинз в 1671 году, — один купец стегал свою жену так долго, сколько мог, плетью длиной в два дюйма, а затем заставил ее лечь на толстовку, пропитанную водкой, полученной тройной или четверной возгонкой, и поджег толстовку, так что это бедное создание погибло в ужасных мучениях. И что еще более странно, никто не преследовал этого человека за смерть жены, поскольку у русских нет наказания за убийство жены или раба, если оно происходит во время наказания. Некоторые из этих варваров привязывают своих жен за волосы, а затем стегают их по голому телу».