С. Иванов - Асы люфтваффе пилоты Bf 109 в Испании

Однажды это привело нас к роковой ошибке. Было туманное утро, когда я повел группу из пяти самолетов для патрулирования в сторону фронта. В прошедшие несколько дней республиканские самолёты использовали утренние часы чтобы беспокоить наши передовые линии. Я решил отучить красных от такой привычки навсегда. Мы поднялись на высоту 3,000 метров. «Глаза» группы — фельдфебель Боддем, один из моих лучших лётчиков, внезапно увидел пять точек, шедших несколько выше чем мы и приближавшихся к линии фронта со стороны Мадрида. Наших самолётов в это время в воздухе быть не должно было, поэтому я дал сигнал к атаке.

Мои лётчики быстро разбились на пары и стали занимать исходное положение для атаки. Мысленно я похвалил себя за то что выбрал этот день и утреннее время. Тем временем, пять бомбардировщиков, которые летели в плотном строю, почти достигли нашего аэродрома. Теперь я был совершенно уверен что они шли именно к нему. Времени для атаки оставалось мало, и мы не успевали атаковать бомбардировщики, прежде чем они долетят до аэродрома. Было видно, что самолёты прошли над лётным полем и крутым правильным разворотом изменили курс. Теперь бомбардировщики сами шли на нас и не. могли уклониться от атаки! Я сосредоточил своё внимание на вражеских самолётах и подготовился к атаке. Я все еще выбирал для себя цель которую атаковать в первую очередь, когда мысль ударила меня: «Ты видел эти самолёты где-нибудь прежде?». Ответ на этот вопрос поразил меня: «В моей памяти промелькнули силуэты итальянских бомбардировщиков, которые нам часто приходилось сопровождать на Северном фронте!».

Самолет штаффелькапитана Сшельманна в полете.

Штаффелькапитан Вольфганг Сшельманн пишет письмо на родину.

Фельдфебель Герберт Илефельд в кабине Bf.109B-I. Шесть побед, номер самолета 6–6, 25 июни 1938 года.

Я медленно приблизился к самолётам с левой стороны строя. Теперь я мог видеть националистические опознавательные знаки на крыльях, фюзеляже и руле направления. Я хотел позволить себе небольшую забаву и пролететь очень близко от них. Сблизившись с одним из самолётов на расстояние двух-трёх метров, я поймал на себе взгляд мрачного, серьезного лица одного из стрелков, который обеими руками держался за рукоятки спусковых механизмов своих спаренных пулемётов. Мне подумалось: «Мой Бог, он сильно напуган и используя своё преимущество, прицеливается в меня!». В тот же самый момент я почувствовал спереди и справа удар по моей машине. Что-то ударило и обожгло мою правую голень, и я почувствовал острую боль в моей правой руке. Меня охватила ярость, пальцы автоматически потянулись к гашеткам пулемётов, но в самый последний момент самообладание вернулось ко мне. Я взглянул на лётное поле которое осталось позади меня На нём не было видно разрывов бомб, что говорило о том что самолёты не могли быть красными бомбардировщиками. Стрелок, должно быть, принял меня за вражеского истребителя. Развернув самолёт, я направил его к своему аэродрому. Теперь можно было оглядеться. Моя правая нога и рука были в крови. Перчатка на правой руке была пронизана несколькими маленькими осколками. Вокруг каждого расходился маленький красный круг. С большой осторожностью мне удалось посадить самолёт.

Мне повезло, пули прошли через правое крыло близко к фюзеляжу и через кабину. Некоторые из них застряли в колонке управления, ниже моей правой руки. Кроме того, было пробито несколько электрожгутов. Повреждения оказались настолько небольшое, что самолёт скоро был введён в строй. Позже я выяснил, что молодой и неопытный итальянский стрелок действительно принял меня за вражеского истребителя».

Интенсивность боёв сказывалась на исправности самолётов. После возвращения из первого боевого вылета 21 июля, Лютзоф записал в свой дневник:

«6–9 (номер машины) должен идти к Бургосу, 6-15 повреждена радиостанция, 6-13 ремонтируется, 6–9 непригоден к эксплуатации, 6-10 находится на патрулировании, я располагаю только тремя самолётами готовыми к повторному взлёту в 16.00».

В середине июля в Испанию были доставлены очередные 22 истребителя Bf.109. Сборку самолётов производили на аэродроме в Леоне. Хотя самолёты были срочно необходимы на фронте, они не могли быть переданы в строевые подразделения, прежде чем будут облётаны.