Борис Романов - Император, который знал свою судьбу. И Россия, которая не знала…

«На месте Вашего Величества, — осторожно заметил я, — я не стал бы придавать особого значения этим газетным сообщениям. Вы же знаете газетчиков и их вечную склонность к преувеличениям. В католических странах случаи, подобные Фатимскому чуду, далеко не редкость. За последние двести лет их произошло не менее дюжины во Франции, Италии, Испании и Португалии. И в испанской Америке…» «О, нет! — перебил меня государь. — Ни один португальский газетчик не додумался бы вложить в уста этой девочки пророчества о России. Зачем им Россия? Я тоже знаю о подобных случаях в прошлом. Но все сводилось к тому, если вообще отрицать Божественную сущность происходящего, чтобы привлечь паломников к определенному месту либо добиться субсидий и пожертвований для какого-нибудь близлежащего монастыря. В Португалии не только эта неграмотная деревенская девочка, но и большинство владельцев газет знают о России столько же, сколько мы о них, даже меньше. Кто же мог вложить в уста девочки, наверняка будущей святой, слова именно о России? Ну, представьте себе, господин Гиббс, чтобы у нас, скажем, Серафим Саровский стал бы пророчествовать о Португалии, Франции или о вашей стране? Кто бы его услышал?»

Государь задумался, нервно закурил и продолжал: «Я часто вспоминаю пророчества Святого Серафима императору Александру I. Вы слышали о них? Нет? Существует легенда, что царь Александр I Благословенный посетил старца, и тот сказал ему: “Продлится род твой триста лет и три года. Начался он в доме Ипатьева и кончится в доме Ипатьева. Начался с Михаила и кончится Михаилом”».

«Боже милостивый», — прошептал я.

«Он говорил еще много другого, что мне не совсем понятно, — продолжал Государь. — Что на мощах его будет построена кузница дьявола для уничтожения всего рода человеческого, что Россия будет затоплена кровью за грехи ее. Но Господь милостив. Он даст России восстать из руин и пепла, о чем предупредит всех русских людей чудесными знамениями в святой день Преображения Господня. Старец также говорил о чудесном отроке, который, явившись, избавит Русь от скверны черного язычества. Вы видите, Гиббс, как все это совпадает со словами португальской девочки из Фатимы?»

Государь осенил себя крестным знамением.

«Видит Бог, — сказал он после некоторой паузы, — что я любил Россию и ее народ, врученный мне Господом. Я пытался исправить ошибки моих предков, боявшихся дать русскому народу не только свободу, но и волю. Я дал все, и я же был проклят. После смерти отца, когда я воспринял его престол, мне показалось, что я окунулся в какой-то водоворот. Этот водоворот крутил меня, не давая опомниться, все двадцать три года и выкинул сюда, в Тобольск, как в одной из новелл Эдгара По».

Государь печально улыбнулся, и в его добрых глазах не было ни скорби, ни страха, а какое-то мистическое спокойствие понимания невозможности борьбы со всемогущим Роком.

«У нас, в Англии, — заметил я, — многие экономисты отмечали царствование Вашего Величества как совершенно небывалое явление в истории русского государства. Я никогда не поехал бы в Петербург, если бы не знал из газет и от сведущих людей, что в России, благодаря усилиям Вашего Величества, началась светлая эпоха свободы и процветания. Как будто кто-то поднял черный занавес, закрывающий рай…»

«Я родился в день Иова-великомученика, — видимо, не слушая меня, сказал Государь. — Все, родившиеся в этот день, живут под каким-то проклятием. И я постоянно чувствовал, что оно висит надо мной, хотел вывести страну из средневекового тупика. Я воспользовался советами таких умных людей, как Бунге и Витте, которые считали, что стоит проложить достаточное количество железных дорог, и страна въедет по ним в европейскую цивилизацию. Мы построили самую большую по протяженности железную дорогу до Владивостока и в итоге получили войну с Японией, закончившуюся катастрофой. Я мечтал о семейном счастье, я безумно любил и люблю свою бедную жену, но у нас неизлечимо больной сын, родившийся в разгар японской войны. Может быть, Господь уже тогда предостерегал меня за мои грехи? Я приложил все усилия, чтобы закончить эту проклятую войну как можно быстрее и на любых условиях, и получил смуту в стране. Разобравшись, что хочет от меня народ, все сословия, я пытался дать им это: интеллигенции полную свободу самовыражения, партий и союзов, купцам — мизерные налоги и протекцию государства, крестьянам — землю».