Валуев Валерьевич - Лишенцы в системе социальных отношений

Многие молодые лишенцы воспринимали очень остро запрет на прохождение действительной военной службы. Часто именно это обстоятельство становилось доминирующим при возбуждении ходатайства о восстановлении в избирательных правах. Характерным примером может служить заявление жителя Ельни И. С. Карасёва, направленное им в октябре 1925 г. в Смоленскую губернскую избирательную комиссию. В нём говорилось: «При составлении в нынешнем году списков лиц лишенных избирательных права по городу Ельне я включен в таковой как сын торговца, одновременно я как родившийся в 1903 г. подлежу призыву на военную службу в ряды Красной Армии и на основании того, что я лишён избирательного права постановлением Уездного Исполнительного комитета зачислен для несения службы в тыловом ополчении» [258]. Далее Карасёв указывал, что не состоит на иждивении своего отца, а, начиная с 1918 г. работал в различных организациях «гражданского и военного ведомства». Также он занимался и общественной деятельностью, являясь членом различных добровольных организаций, в том числе Общества друзей воздушного флота. На основании всего изложенного Карасёв просил восстановить его в избирательных правах и исключить из списков тылоополченцев. Тем не менее, губернская избирательная комиссия сочла его доводы неубедительными и не восстановила Карасёва в избирательных правах, и соответственно он должен был отбывать воинскую повинность в рядах команды обслуживания.

Но существовало и явление обратного порядка. Некоторые граждане наоборот стремились документально зафиксировать факт лишения их избирательных прав, чтобы не идти на действительную военную службу.

Корреспондент «Рабочего пути» отмечал, в январе 1927 г., что в помещении городской избирательной комиссии встречались люди «с радостной улыбкой на лице требующие справочки о том… что они лишены избирательных категорий». Как правило, это были «нэпманы и их сынки, бывшие служители культов» и бывшие сотрудники полиции. Справки им нужны были «на предмет избежания зачисления в Красную Армию, и определения в тыловые кадры». Во всеуслышание об этом не говорилось, но как заметил корреспондент «„соль“ нашего города… в „кулуарах“ комиссии, делясь между собой впечатлениями, неосторожно шепотком передаёт об этом друг другу» [259].

Зависимость действительной военной службы граждан от наличия у них избирательных прав имела и обратную направленность. Иногда свидетельство о добросовестной службе в частях Красной армии становилось решающим обстоятельством при восстановлении человека в избирательных правах. В марте 1927 г. в Смоленскую городскую избирательную комиссию с заявлением о неправильном занесении его в списки лиц, лишенных права голоса обратился военнослужащий А. И. Адамович. Рассмотрев его обращение на своём заседании 22 марта, комиссия постановила: «Ввиду того, что Адамович, как видно из представленного им удостоверения 2-го полка бронепоездов от 30 октября 1926 г… состоит на действительной военной службе в переменном составе — из списка лиц лишённых избирательных прав его исключить, как ошибочно внесенного» [260].

Несмотря на все ограничения, сыновьям лишенцев нередко удавалось, скрыв своё происхождение и связь с родителями поступить на действительную военную службу В целях выявления подобных случаев организовывались регулярные «чистки» армии. Так, «16 июля 1928 г. РВС СССР издал секретную директиву за № 065652/сс, предписывающую „изъять из армии классово-чуждые и социально-опасные элементы“. Изъятию подлежали: социально-чуждые по происхождению, зарекомендовавшие себя с отрицательной стороны по службе, дети лишенцев» [261].

Подобные чистки часто приводили к драматическим последствиям, и становились причинами настоящих трагедий. Примером могут служить события, разыгравшиеся в Перелучском сельсовете Локнянского района Великолукского округа Западной области осенью 1929 г. В сентябре 1929 г. колхозный активист Г. Андреев был призван на лагерные сборы в военную часть. Там он встретил И. Тарасова, жителя того же района, сына кулака лишенного избирательных прав «за эксплуатацию батраков, за скупку и перепродажу большими партиями рогатого скота». И когда на Андреева «возложили работу по выявлению социального состава военнослужащих его роты», он «разоблачил Тарасова как классово чуждый элемент, не имеющий права служить в рядах Красной Армии». В результате «приказом по полку от 13 сентября Тарасов был исключён из списков и уволен». Вскоре после своего возвращения на родину он вместе с группой других лишенцев организовал убийство Андреева во время спектакля, посвященного дню Октябрьской революции [262].