Андрей Романов - Военный дневник

Вот что говорил мне в течение часа кн<����язь> Енгалычев у меня в вагоне на Брестском вокзале в Варшаве от 10 до 11 ч. вечера. До этого он был у Рузского в вагоне тут же на вокзале.

17 января

В 11 часов утра я поехал в замок отдать визит кн<����язю> Енгалычеву. Мы снова разговорились. "Я сегодня получил шифрованную телеграмму из Ставки", говорит мне кн<����язь> Енгалычев, - и вопрос о польских легионах решен в том духе, как я вам вчера говорил. Ну, слава Богу, с этим теперь покончили. А то потом было бы трудно справиться. Без того теперь идет сильная подпольная агитация, главным образом поддержанная из Германии. По-видимому, они потеряли надежду на полную

и окончательную победу и решили хотя бы смутой нам мешать. Бороться со смутой теперь весьма трудно. Администрация совсем заснула. Уже при Скалоне в послед

ние годы, когда он был так болен раком и умер в своем кабинете тут рядом, вот почему я не устроил там свой кабинет, гражданская администрация ничего не делала,

а при Жилинском{86}, который ни во что не вмешивался, все распалось. К тому же и

охранное отделение, боясь нашествия немцев, сожгло свой архив, все фотографии, карточки и приметы, и теперь надо все вновь заводить. Да и охранное отделение было неважное. Бывший помощник ген<����ерал>-губ<����ернатора> по полицейской части сам себе устроил покушение в прошлом году, за что получил ленту, а все охранное отделение - награды. Теперь его уволили в отставку, и он живет здесь, в Варшаве, и его сын, который по 102 ст<����атье> отбыл 4 года в тюрьме, а теперь, вероятно, забыли про это, восстановили его во всех правах, и он поступил снова на службу. Теперь у меня новый помощник по полицейской части. Я ему сказал, чтобы он рабо-тал, как знает, но что я сохраняю за собой полную свободу передвижения по городу и чтоб мне в этом не мешали. Я давно уже предупреждал Государя, когда Скалон

еще был болен, что на такой пост необходимо подготовлять по несколько кандидатов, чтоб была преемственность в работе и смена не отражалась на всей политике

по управлению краем. И без того людей мало. Ну кто же у Государя под рукой? Я

говорил Влади Орлову: зачем вы набираете в ген<����ерал>-адъютанты лиц, которых Государь видеть не желает, с которыми он вовсе не говорит и которым даже поручить ничего нельзя? Благо у многих репутация неважная. Хотя бы Клейгельс{87}. Назначили Пантелеева{88} расследовать самсоновское дело{89} и в связи с этим и Ренненкампфа. Ну что он понимает в военном деле? Ровно ничего. Откомандовал Семе-новским полком, а потом командовал корпусом жандармов. Ну и в результате несмотря на массу улик против Ренненкампфа он в докладе все улики смазал. А между тем многие командиры батарей показали, что они получали приказание в Восточной Пруссии во время боев по таким-то участкам не стрелять, и при расследовании оказывалось, что эти участки принадлежали родственникам Ренненкампфа. У управляющих некоторыми имениями были найдены за подписью Ренненкампфа охранные листы, чтоб наши войска не трогали бы ничего. И эти поместья также принадлежали Ренненкампфу. Кроме того, из Германии были получены сведения, что немцы очень интересовались его денежными делами. Все это невольно уже характеризует Рен<����ненкампфа>, и у воен<����ного> мин<����истра> Сухомлинова уже собран целый том с обвинительными документами. Теперь разобрать это дело поручено ген<����ералу>-ад<����ъютанту> Баранову{90}. Это человек глубоко порядочный и, конечно, доведет дело до конца. Но долгое время Государь верить не хотел. Я ему неоднократно говорил, но он все как-то уклонялся и сомневался в правде. В этом много виноват кн<����язь> Орлов, который был в переписке с кн<����язем> Белосельским{91}, а последний состоял при Ренненкампфе и не командовал своей бригадой, которая входила в состав той же армии. Белосельский сильно поддерживал Ренненк<����ампфа>, [которого поддерживал] и Андрюша [Шувалов]{92}. Я ему однажды говорил: что Вы делаете, Россию губите, защищая такого ген<����ерала>. На это [Шувалов] мне ответил, что Ренненк[ампф] ему однажды в жизни помог, и он считает своим долгом и его теперь выручать. Я ему сказал, что это не причина и интересы государства должны быть выше личных чувств. Орлов тоже не прав. Он пользовался кроме того частными агентами, с которыми сносился жандармским шифром, и, конечно, сведения, добытые таким путем, не могут быть всегда очень чисты. А надо быть очень осторожным с Государем. Так легко в его глазах очернить кого бы то ни было, и даже ежели он и не поверит, то все же остается немного. И ежели нет точных данных о ком бы то ни было, лучше не говорить, как плохое, так и хорошее. Но ежели есть точные сведения, то надо говорить всю правду. Это долг каждого перед своим Государем. Ну вот, как я говорил, Государь долго не верил мне, а я его довольно часто видел, когда был нач<����альником> шт<����аба> в 6-й арм<����ии> в Петрограде. Государь очень интересовался делами войны, и никто его не держал в курсе дела. Я ездил к нему рано утром, никто не знал об этом. Однажды я нашел большую перемену в Государе. Он мне сам стал говорить про Ренненкампфа, обвиняя его. Оказывается, у него был до этого в<����еликий> кн<����язь> Дмит