Александр Шубин - Диссиденты, неформалы и свобода в СССР

Отнесение к националистам целых кланов советской номенклатуры — сомнительная и во всяком случае не доказанная гипотеза. Н. Митрохин не приводит доказательств, что все чиновники, служившие под началом Шелепина и Павлова отличались особенно высоким уровнем национализма и ксенофобии, превышающим бытовой — распространенный практически во всех кланах вперемежку с более строгим интернационализмом, унаследованным от коммунистической ортодоксии. Национализм мог укрепиться у чиновника под влиянием начальника-ксенофоба, но в условиях советской системы это было не обязательно. Взгляды человека складывались под влиянием более разнообразных и не настолько фатальных факторов. К тому же Н. Митрохин не привел доказательств, что лично Шелепин и Павлов были националистами-ксенофобами [454].

Мы располагаем и свидетельством о тактичности Павлова, когда речь шла о национальном вопросе. Член МГК ВЛКСМ А. Герулайтис вспоминает, что как литовец, стал во время выступления путаться в русских словах, что вызвало недовольный шум в зале. Павлов вмешался и призвал собравшихся вести себя тактично, так как товарищ принадлежит к другой национальности и потому может говорить по-русски не гладко. Герулайтис никогда не замечал, чтобы к нему в аппарате Павлова плохо относились потому что он не русский и никогда не слышал разговоров о сионизме в СССР [455].

Националистам откровенно симпатизировали и покровительствовали не целые кланы номенклатуры, а отдельные, хотя и весьма влиятельные чиновники, такие, как член Политбюро в 1960–1976 гг. Д.С. Полянский, завотделом науки и учебных заведений ЦК С. Трапезников, помощник Брежнева В. Голиков [456].

В 60-е гг. в среде чиновничества было более характерно противостояние охранителей и реформистов. Сплочение национал-патриотов началось первоначально не в бюрократических кланах, а в среде интеллигенции, прежде всего — литераторов. А они принялись пропагандировать власти.

Большинство патриотов были «красными», то есть советскими державниками. Но были и «белые» (И. Глазунов, В. Кожинов и др.), симпатизировавшие идеям монархизма, искавшие идеал в Николае II и (или) Александре III, белых генералах и эмигрантских деятелях.

Также как «красные патриоты» пропагандировали старших по положению в обществе охранителей, «белые патриоты» пропагандировали «красных». Так, А. Ципко вспоминает о том, как на банкете в честь окончания семинара комсомольских работников в присутствии ряда руководителей ЦК ВЛКСМ он произнес тост в защиту России, «которую мы потеряли», и которая «лежит сейчас под обломками левацких экспериментов». Он призвал открыть для себя имена Н. Бердяева, С. Булгакова, С. Франка [457]. А ведь в это же время был раскрыт ВСХСОН, который исповедовал такую же идеологию. Возможно, А. Ципко преувеличил резкость употребленных им тогда выражений, но во всяком случае никакого отпора он не встретил. «Заведующий отделом пропаганды Ганичев шутил: „Ты у нас, Саша, проходишь в ЦК за белого специалиста. Если Ленин привлекал на работу „белых специалистов“, то почему нам нельзя для развода иметь одного веховца конца шестидесятых“» [458].

«Красные патриоты» смотрели на «белых» снисходительно и с интересом — как к источнику запретной информации. Чиновники считали доступ к «диссидентщинке» своей привилегией также, как члены ЦК имели уже совсем легальный доступ к литературе для ограниченного пользования, которая дублировала значительную часть тамиздата.

«Красные патриоты» преобладали над «белыми». Тот же В. Ганичев вспоминает: «на фоне мощного красного потока белая струйка была едва ли заметна» [459].

«Наш патриотизм тогда был не имперским, а советским. Все мы были дети Советского Союза и признавали важность его социальных достижений. Мы считали себя государственниками и не собирались покушаться на фундамент советского строя. На этом фундаменте мы стремились противостоять тенденциям, которые считали вредными. У нас было недовольство тем, как живет русский народ, каково его положение среди других народов, культурной политикой, засильем бюрократии, которая ничего в культуре не понимает. Мы готовим к печати такого-то, а нам из ЦК резолюция — вычеркнуть из плана. Мы готовим собрание сочинений Распутина, а нам из ЦК резолюция — не дорос» [460], - вспоминает сотрудник издательства «Молодая гвардия» С.Н. Дмитриев.

Многие «красные» были еще и сталинистами, но полного согласия по этому вопросу не было даже в среде «красных патриотов», не говоря уже об антикоммунистах. Патриоты представляли собой коалицию сталинистов (А. Никонов, В. Чалмаев, Ф. Чуев и др.) и антисталинистов (В. Астафьев, В. Белов, И. Глазунов, В. Солоухин и др.).