Константин Бадигин - Покорители студеных морей (Главы 1-14)

- Владыка, - жалобно отозвался посадник, - и стен ноне боюсь! - На выпуклых глазах его показались слезы. - Отец милостивый, не выдай, тебе как на духу...

Взглянув на Евфимия, он понял, что медлить нельзя.

- Боярина Борецкого холопа поймали, Вьюном прозывается, другой, Калика Иван, толмач боярский, к свеям ушел. А воровскую грамоту дал Миланио, что у Борецкого лекарем.

Никита Губарев едва дышал. Пот катился с него ручьями.

- Правду ли говоришь, боярин?

Посадник встал и перекрестился, глядя на икону.

- Вьюн на правеже поведал. Здесь он, владыка. Евфимий поднялся и, тяжело опираясь о посох, сделал несколько шагов.

- Феодор, - позвал он, приоткрыв дверь.

- Я здесь, владыка.

- За боярином Борецким пошли, отче, пусть не медлит.

- Сейчас, владыка... - отозвался казначей. - В гридне двое гонцов тебя дожидаются, - добавил он, - с Пльскова гонец да наш монастырский с Шелони. Сказывают, ждать не мочно им.

- Зови, отче! - решил Евфимий.

Вернувшись на место, владыка поправил оплывшую свечу.

- А ты не бойся, боярин, - взглянув на испуганное лицо посадника, ободрил он. - Бог не выдаст, свинья не съест.

Дверь, скрипнув, открылась, в горнице появились двое: высокий боярин в доспехах и костлявый монах в черной суконной одежде. Оба были покрыты дорожной пылью.

- Благослови, владыка! - в один голос сказали они, подходя к Евфимию.

Архиепископ благословил.

- С чем, боярин, пожаловал? - обратился он к псковичу.

- Беда, владыка! Рыцари пльсковскую землю воюют. Посады жгут и грабят, церкви святые рушат. - В голосе псковича послышались слезы. - Помогу у старшего брата, Новгорода Великого, молим... Поддержи, владыка!

Псковский гонец упал на колени.

- Вече соберем, - ответил Евфимий. - Без новгородского слова не мочно бранные дела решать. Встань, боярин, будь в надежде... А ты с чем? - обратился он к монаху.

Чернец посмотрел на владыку, на бояр и твердо сказал:

- Тебе одному послан сказать, владыка:

- Пообождите в гридне маленько, - согласился Евфимий. - Ты, боярин, и ты, Никита Афанасьевич. А я пока церковными делами займусь.

Дверь за боярами закрылась, владыка взглянул на монаха.

- Мужики Коневскую пустынь пожгли, - сказал чернец. - На иноков с дрекольем, вилами да топорами вышли... Посекли, покололи старцев многих. Отца игумна сгубили.

Чернец говорил, что топором рубил, отчеканивая каждое слово.

- Причина в чем? - спокойно спросил владыка.

- Кричали мужики, будто земли их исконные, угодья бортьевые да ловли рыбные монастырь своевольно захватил - вся причина в том.

Владыка молчал, ничем не высказывая своих мыслей.

- Накорми чернеца, отче! - сказал он появившемуся в дверях казначею. - А ты приберись с дороги, брате, отдохни.

Стало тихо. Евфимий, творя молитву, беззвучно шевелил губами. Скрипнула дверь. В горницу вошел боярин Борецкий.

- Благослови, владыка!

Словно не слыша, Евфимий долго смотрел на Борецкого. Казалось, он видел его первый раз.

- Садись, боярин.

- Зачем звал, владыка? - спросил Борецкий. Он осторожно присел на край скамьи, будто боясь сломать ее.

- Так, боярин... - гневно начал Евфимий. - Против Новгорода, господина твоего, против Софии святой! Людей русских врагам продаешь!

- Облыжно то, владыка! - поднялся с места Борецкий. - Против Новгорода никогда думы не держал.

-- Лжешь! - не сводя глаз с Борецкого, крикнул владыка. - Почто холопа Вьюна да толмача к свеям слал? Борецкий побледнел.

- В Ладогу посланы те люди, владыка. Купцам ганзейским уважил, просили с товарами послать, мешкоты купцы боялись...

- Миланио, лекарь твой, - не слушая боярина, перебил Евфимий, - тех слуг сговорил.

- Неповинен, владыка. Без ведома моего эти дела! - смотря в глаза Евфимию, твердо ответил Борецкий. - Богом клянусь!

Владыка заколебался.

- И купцов московских не по твоему слову в Торжке сгубили? - подумав, спросил он. - Тоже богом, боярин, клясться будешь?

- Виновен, владыка, московскому князю бревно под ноги подкатил. Не хотел помоги из княжьих рук. Добра Новгороду хотел! - страстно заговорил Борецкий. А вече против пошло, не сумели с мужичьем сладить. С тем смирился.

- Москвы испугался, а купцов ганзейских на шею Новгороду посадить похотел... Я князю не заступник, - уже спокойно сказал Евфимий, - пусть сам правду ищет.

- А ежели лекаришко Миланио что от себя писал, завтрашнего дня ему не видеть! Дозволь, владыка, домой! - Руки Борецкого дрожали.

- Подожди, боярин, - ответил владыка, - не торопись... - Евфимий верил и не верил Борецкому. - Дело к тебе есть... - наконец решился он. - Пльсковичи помоги просят. Божьи лыцари внове мир порушили, землю православную разоряют.