Владимир Шигин - Неизвестные страницы истории советского флота

Спровоцировал эту поездку Евгений Чернов, в недавнем прошлом являвшийся командиром головной лодки, построенной ленинградскими судостроителями, а принимал именитых гостей „на высшем уровне“ командующий флотилией В. С. Шаповалов. К тому времени Дубровский уже носил в петлице медаль лауреата Ленинской премии, а лацкан пиджака Чернышова украшала звезда Героя Социалистического Труда.

В один из дней этого весьма интересного визита ко мне зашел начальник разведки флотилии Владимир Чернявский и положил на стол крупную фотографию, на обратной стороне которого была подклеена компьютерная распечатка на английском языке: „Военно-морской фотоцентр. Вашингтон. Только для служебного пользования. Атлантический океан. 10 апреля 1970 года. Советская атомная подводная лодка класса „N“ с видимыми признаками бедствия“.

„Да ведь это К-8!“ — сверкнула мысль, как только я бросил взгляд на фотографию. Знакомая картина: задранный нос, притопленная корма, заливаемая водой, пар в районе седьмого отсека, горстка людей на палубе у захлопнутого люка и на мостике в ограждении рубки. До рокового часа осталось около полутора суток…»

По прибытии в Североморск оставшиеся в живых члены экипажа К-8 были сразу же отправлены в дом отдыха подводников на Щук-озеро, что неподалеку от главной базы Северного флота. Там подводникам оказывалась необходимая медицинская помощь, там же они беседовали с членами Государственной комиссии.

Вспоминает капитан 2-го ранга в запасе Г. А. Симаков: «После прибытия в Североморск мы были отправлены на Щук-озеро. Встретили и разместили там нас хорошо. Обслуживающий персонал оказывал внимание и заботу. Было выдано и новое обмундирование взамен утонувшего вместе с лодкой: кители, шинели, ботинки и т. д. К сожалению, потом я узнал, что все выданные нам вещи были записаны в вещевую карточку, будто я получил их не в 1970-м, а в 1972 году, то есть по срокам выдачи нового аттестата. Разумеется, это было довольно обидно. Организовали нам и встречу с министром обороны и главкомом. Собрали всех в ДОФе. Вначале сделали сообщения об аварии и ее причинах. Интересно, что Гречко все время спрашивал: „Так почему же погибла лодка?“ Ему отвечают: „Из-за потери продольной остойчивости!“ Он кивает головой, а через минуту снова спрашивает: „Так почему же все-таки погибла лодка?“ Так повторялось несколько раз. К нашему удивлению, мы так и не услышали из уст министра обороны хотя бы слово сожаления по погибшим. Все время говорили только о лодке, а не о людях. Наш замполит Анисов попросил слова и заявил, что экипаж просит, чтобы его не расформировывали, а на нашей основе сформировали новый. Горшков поморщился, а Гречко сказал, что это нецелесообразно и экипаж будет расформирован. Так и произошло. Часть матросов сразу же уволили в запас, часть перевели в различные береговые части. Офицерам предложили новые должности, при этом, правда, учитывали и наше желание».

Тем временем в Гремихе уже оповещали жен офицеров и мичманов о смерти их мужей. Текст официального извещения, утвержденный лично главкомом ВМФ, был более чем лаконичен: «Ваш муж, выполняя боевую задачу, погиб и захоронен в море». Как всегда, не обошлось и без головотяпства. Перепутав квартиры, одной из женщин, только несколько дней назад проводившей мужа в море, сообщили о его смерти. Пока откачивали ее от обморока, вернулся домой и муж. Едва пришедшая в себя супруга при виде живого и невредимого мужа снова лишилась сознания…

Жену капитан-лейтенанта Симакова, которая в то время была в Москве, вообще никто ни о чем не информировал. О гибели лодки она узнала из передачи радио Би-би-си… И хотя англичане никаких подробностей не сообщали, женщина сердцем поняла, что это «ее» лодка, и, бросив все, выехала на Север.

У мичмана Устенко, не имевшего ни жены, ни детей, в Гремихе осталась лишь престарелая одинокая мать, для которой сын был единственной отрадой в жизни…

А начальство уже требовало донесения об итогах оповещения вдов и настроении в гарнизоне. Документ, что отправили местные политработники, наверное, знает себе немного равных по циничности и откровенно издевательскому отношению к людям. Поверить, что писалось это нормальными людьми, просто невозможно! Вот как подводили итог своей «оповестительской деятельности» в гарнизоне доносители: «Весть о гибели мужей и отцов в семьях воспринята с пониманием. Горечь утраты переносится мужественно. Неправильных настроений, высказываний среди жителей поселка нет…» Что можно здесь еще сказать!