Натан Рыбак - Переяславская рада

- Крутенек стал наш гетман, и слова не возрази...

Выговский ехидно заметил:

- Ему что? Сто бочек золота закопал в своем Субботове. О чем ему беспокоиться? Не о нас, конечно. Голытьба - его единая опора теперь, о ней и хлопочет.

Иванич промолчал. Пес знает, обмолвишься словом - и гляди, будешь ночевать в чигиринском замке. Укутывал ноги меховой полостью, глядел в сторону.

Неторопливо падал снег.

16

По первой декабрьской пороше Иван Гуляй-День, выборный от третьей запорожской сотни, полка донского атамана Ивана Медведева, ехал верхом в Переяслав. Почти год прошел с тех пор, как после Белой Церкви он ушел на Дон. Теперь, три месяца назад, Гуляй-День вместе с донскими казаками воротился на Украину.

Разве забудет он тот день, когда впервые, посреди широкой степи, снова увидал колодец с журавлем, и возле колодца - белостенную хатку! Старуха в вышитой запаске напоила его коня из деревянного ведерка. Синие петухи, намалеванные на стенах хаты, кивали ему головами. Горький дух полыни щекотал ноздри. Необозримыми волнами расстилалась родная земля, до самого горизонта бежал далекий, торный шлях. Это была родина.

И когда старушка перекрестила его на прощанье, слезы навернулись на глаза, так и ехал, не вытирая их, пока ветер не высушил.

...Год сидел он на Дону и ждал того дня, когда снова позовет труба.

В станице Великий Курган поселился Гуляй-День с женой, вместе с другими семейными казаками, покинувшими Украину, чтобы избавиться от шляхетского своевольства. Тогда не только он, а все, кто ехал с ним на Дон, изверились в гетмане. Как было верить ему? Помирился Хмель с панами, пошел на уступки им, сдался... Снова, как под Зборовом, не о казаках, не о посполитых позаботился, а о себе, о полковниках...

Горько и нехорошо было в мыслях и на сердце. С этими горькими думами жил Гуляй-День в гостеприимной земле донских казаков, ожидая вестей из родного края. Вести приходили. Великая радость и печаль охватила, когда узнал о битве под Батогом. Радость по поводу победы, а печаль от того, что его там не было. Грызли тогда сомнения. Может, не надо было уходить? Может, надо было оставаться, и теперь он был бы вместе со всеми? Но разве один он ушел на Дон? Только это и успокаивало. Да еще подумал: нет, не изменил своему слову Хмель, не отступился от простого народа. И уже теплилась в сердце гордость за гетмана, снова нарождалась и крепла вера в него. Когда же прибыл указ царя - всем донским казакам итти, вооружась, на помощь Хмельницкому, когда долетела сюда весть, что вскоре придет на помощь гетману стрелецкое войско, Гуляй-День почувствовал, как растут за его спиной крылья. Пришло его время.

...Бежит дорога вдаль. Укатанная, утоптанная копытами дорога. Гуляй-День только озирается: откуда столько казаков взялось? Всматривается в лица, ищет, - может, где побратима какого встретит? Да теперь все побратимы! Весело улыбаются друг другу казаки. Часто за спиной слышится голос, но без крика, а по-дружески:

- Гей, казак, посторонись, дорогу полковнику!..

И отъезжают всадники, пролетает мимо них закрытая повозка, за нею, низко пригнувшись к седлам, скачут казаки. Кто-то удивляется:

- Куда спешат? - и сам отвечает себе: - По гетманскому делу, видать.

Казалось, вся Украина двинулась в Переяслав. Где там разместятся? Что будут пить и есть? А впрочем, никто об этом и не думал.

Гуляй-День, как и все, ночевал, где придется. Всюду по селам и городам встречали приезжих радушно: накормят, еще и оковыты* на стол поставят, уложат спать на лучшем месте. Утром встанешь - конь уже оседлан, бока лоснятся, в сумах овес свежий...

_______________

* О к о в ы т а - горелка (от латинского: <����аква вите> - <����вода

жизни>).

У Гуляй-Дня давно не было на сердце так светло и радостно. По дороге, как всегда водится, всего наслышишься. Кто говорит - сам царь московский в Переяслав едет, кто говорит - сто бояр, кто - патриарх Никон... И Гуляй-День вдруг подумал, что никто из казаков ни словом не обмолвился про короля польского или про панов ляхов. Словно не стало их на земле. А подумав так, рассмеялся своим мыслям и сказал громко:

- Сила наша!

- Что ты сказал? - спросил казак, ехавший рядом.

- Сила, говорю, наша, - нагнулся к нему в седле Гуляй-День. Понимаешь, сила теперь наша...

Казак коротко ответил:

- Одна мать русская земля, одной матери дети! - Поглядел грозно на запад и прибавил: - Теперь пусть приходят, пусть попробуют...

В семи милях от Переяслава Гуляй-День остановился в маленьком хуторе напоить коня. Только спрыгнул на землю - какой-то казак в синем жупане, опередив его, взял ведро и подставил своему коню.