Василий Песков - Война и люди

— Ничего, ребята, бывает и хуже, — сказал механик-водитель. Это были первые слова после минутного оцепенения.

Кое-как стянув мокрый до нитки комбинезон и закутавшись в ватник, Сергей попросил закурить. Ему не могли отказать — механик не попадал зубом на зуб. Огонек сигареты для всех был маленькой точкой тепла и спокойствия. Но, сделав пару затяжек, Сергей придавил сигарету пальцем к броне — каждый глоток воздуха надо было беречь.

Все четверо не считали, что сидят глубоко. Поэтому сразу же попытались приподнять пушку в надежде, что ствол послужит трубой для дыхания. Однако пушка не шевельнулась.

Вода прибывала, но медленно, почти незаметно — хорошо работала помпа. Заглушка помпы на поверхности танка была накануне потеряна, и эта потеря сейчас обернулась большой удачей. Затопленные аккумуляторы исправно давали ток. Жужжала помпа, светились три синие лампочки, в порядке была и рация, хотя ответа на позывные не поступало.

В первые полчаса дышать было почти нетрудно. И хотя тревожная неизвестность беспокоила каждого, внешне никто не выдал ее. Сергей Кузякин, как всегда, пытался шутить:

— Там, наверху, наверно, думают, что придется скинуться на венок…

Они уже знали: танк ищут. Раза четыре по броне были слышны глухие толчки. Знать о себе они могли дать только по радио. И Юрий Дружинин говорил, говорил: «Я двадцать четвертый… двадцать четвертый…»

Связь наладилась неожиданно. Сначала услышали голос радиста с танка 321, и сразу же стал говорить майор:

— Делаем все, что можем. Держитесь. Скоро будем вытаскивать…

Майор приказал беречь силы — не двигаться без нужды, не говорить, попытаться понемногу стравливать воздух из баллонов для запуска двигателя…

Минут через десять их попросили сказать, по какой части танка придутся удары щупом. Они отвечали: «Это корма. Это башня. Это правая сторона…» Стало ясно: сидят они глубоко и вызволить танк будет непросто. Но они все-таки не знали, сколь драматично их положение. Не знали, что еще более трех часов им предстоит продержаться в стальной скорлупе и только мужество принесет им спасение.

Майор Андреев: «В первые полчаса мы поняли: своими силами подобраться к крюкам и надеть петлю троса до крайности сложно. Поэтому сразу послали транспортер поднять тревогу, найти и возможно скорее доставить сюда водолаза. Я знал: для этого потребуется время, и потому тут, на месте, сложа руки мы не сидели».

Первым танк обнаружил сержант Базылев. Наверх его подняли без чувств. Очнувшись возле костра, он сказал, что танк сидит глубоко в торфе и, чтобы добраться к крюкам, надо делать расчистку. Как раз в этот момент радист крикнул из люка: «Живы!»

«Эта весть прибавила сил, но возможности наши остались прежними. Мучительно было слышать голос людей, знать, что они тут, рядом, что им грозит гибель, и чувствовать себя бессильным помочь им немедленно».

Ныряли по очереди: рядовые, офицеры, сержанты. Обвязавшись веревкой, для балласта брали в руки тяжелые траки и опускались в жижу. Привезли изолирующие от воды противогазы. Однако эффекта они не дали. Ледяная вода затрудняла дыхание, сводила судорогой руки и ноги. Но попытки добраться к крюкам не прекращались. Танкисты видели, как ныряльщиков приводили в чувство возле костров. И все-таки каждый считал своим долгом обвязаться веревкой и смахнуть над крюками хотя бы пригоршню торфа. У Владимира Базылева в танке был друг Сергей Кузякин. Едва очнувшись, Владимир снова и снова бежал к полынье…

Майор Андреев: «Связь с танком не прерывалась. И вести разговор было уже мучительно трудно. Я чувствовал: ребята держатся молодцами. Но все чаще слышал слова: «Дышать трудно… Сколько еще, товарищ майор?»… Сколько еще? Если бы я знал сколько! Я говорил: «Ребята, надо держаться, надо держаться…»

Танк под водой был уже три часа.

Чуть ниже рации подъем воды прекратился. «Как видно, щели в моторной части забило торфом, и помпа уносила за борт воды столько же, сколько ее поступало». Все, что было на днище машины, вода подняла кверху. Плавал спичечный коробок с рисунком оленя и призывом «Береги природу!», плавал клочок газеты и комок пакли. Вода покрыта была масляной пленкой и в синем неярком свете зловеще поблескивала.

Пространства в танке между водою и верхом башни осталось столько, что четверо людей, подобрав ноги и прижавшись друг к другу, полностью его заняли.

Воздух… «Появилось чувство, как будто я долго бежал и попал в душную комнату» (Юрий Дружинин). «Совет майора насчет баллонов всех нас обрадовал. Как же мы сразу не догадались? Но как подобраться к баллонам? Они затоплены. И там, в передней части, глубина наибольшая».