Леони Фрида - Екатерина Медичи

Марго вспоминает, что после коронации ее брата, двор был «заражен ересью». В своих воспоминаниях она утверждает, что Екатерина в конце концов очнулась и стала поддерживать в детях католическую веру и запрещать им читать протестантскую литературу, наставляя их «в святой, истинной и древней религии, в которой сама никогда не поколебалась».

Свобода воспитания, предоставленная королевским детям, была неверно истолкована кальвинистами в Женеве, надежды которых на смену религии королевской семьей все росли. Теодор де Без, ближайший помощник Кальвина, писал своему руководителю: «Эта королева, наша королева, лучше относится к нам, чем когда-либо. Если бы Господу было угодно позволить нам найти способ тайно написать вам о трех ее сыновьях, о которых мне многое известно из надежных источников! Они так развиты для своего возраста, что на лучшее и надеяться нельзя». Екатерина никогда не рассматривала детские заигрывания своих сыновей с протестантами иначе, чем юношеское любопытство. Ей и в голову не приходило, что кто-то из ее детей может сменить веру. Королева, однако, начала понимать: необходимо сохранять внешнюю строгость, иначе не избежать обвинений в ереси. Угроза, исходящая от различных лиц и группировок, так и кружила над ней и королевскими детьми. Проводя за бумагами долгие часы, посылая гонцов по всей Франции, Екатерина являла собой образец мужества и выносливости в дни, когда все вокруг было пропитано духом мятежа и враждебности. «Как мать, она держит короля близ себя, спит в его покоях, но никому другому этого не позволяет, и не оставляет его никогда», — писал венецианский посол.

Религиозные волнения в королевстве не утихали. Попытки Екатерины примирить противников не принесли результатов, разве что вызвали нарекания с той и другой стороны: протестанты требовали все больших послаблений, а католики — ужесточения борьбы с ересью. Был созван Совет пэров, в который входили принцы крови, все палаты парламента и королевский совет (под «парламентом» во Франции XVI века понимали «либо полный судебный комплекс, включавший Парижский парламент и шесть провинциальных судов в Руане, Бордо, Тулузе, Эксе, Гренобле и Дижоне <���…> либо только Парижский парламент как таковой», причем последний воспринимался как «суверенный суд целого мира, относительно которого провинциальные парламенты являлись филиалами»). Совет продолжался две недели. В итоге было запрещено проводить любые собрания и ассамблеи, что означало полный запрет публичной протестантской деятельности. Екатерина и ее канцлер проигнорировали эти постановления и продолжали держаться середины.

30 июля был провозглашен эдикт, обещавший амнистию всем, кто был арестован за религиозные убеждения со дня смерти Генриха II, если те пообещают впредь вести «мирную жизнь католиков». Еще одна полумера. Ожидая церковного Собора, назначенного Генеральными штатами через месяц, Екатерина была настроена куда как оптимистично. Для нее Господь Всемогущий всегда являлся защитником, а не мстителем. Она не была религиозной фанатичкой, если дело не касалось ее сыновей и их монарших прав. Католическая месса устраивала Екатерину, приносила ей успокоение, хотя не хуже действовали и отгоняющие нечистого талисманы. На свою беду королеве никак не удавалось понять, что камнем преткновения являются не пустяковые доктринальные различия между христианами двух фракций, но полный отказ реформатов от двух фундаментальных догматов, лежавших в основе католичества: таинства причастия и авторитета папы.

Папа Пий IV выражал крайнюю озабоченность конференцией в Пуасси, назначенной на конец августа; она могла, как минимум, подорвать его авторитет, а кроме того, включение в состав участников французских протестантов означало, по сути, их формальное признание. Тогда стали созывать Трентский Собор — генеральную ассамблею католической церкви, изначально созданную для борьбы с Реформацией и поддержки контр-реформации. Папа дал понять, что это и только это официальное мероприятие может служить местом для дискуссий о церкви. Екатерина, боясь, что собор в Тренте пройдет слишком поздно, чтобы принести ей пользу, назначила другие даты.

Некоторые историки считают, что инициатива по созыву конференции принадлежала не королеве, поскольку официально это предложение было выдвинуто Генеральными штатами, однако именно Екатерина направила всю свою неисчерпаемую энергию на обеспечение встречи в Пуасси. Папа, неспособный помешать этой встрече, послал туда кардинала Феррарского в качестве своего специального легата. Его инструкции были ясны: как можно строже урезать повестку дня и предупредить дальнейшие уступки протестантам. Тем временем Екатерина дала понять, что на встрече будут приветствоваться все, кто пожелает высказаться.