Стефан Цвейг - Корона и эшафот

В первом случае четыре члена Конвента, выполняющие функцию прокураторов [10] Члены обвинительного жюри, на обязанности которых лежало поддерживать обвинение. , будут поддерживать обвинение перед судебным жюри и трибуналом, которые будут образованы следующим образом. Избирательные собрания каждого департамента выберут по два члена судебного жюри. Список этих 166 лиц будет предложен Людовику XVI с правом вычеркнуть 83 из них. Если он не захочет воспользоваться своим правом, то половина имен будет вычеркнута по жребию. Трибунал же будет составлен из двенадцати судей, взятых по жребию из числа президентов уголовных трибуналов восьмидесяти трех департаментов. Судебное жюри даст свое заключение абсолютным большинством голосов. Трибунал вынесет приговор.

Комитет отверг этот проект и принял другой, по которому Национальный Конвент будет сам судить Людовика XVI; но как должен происходить этот суд? Комитету был предложен порядок, переносящий в Конвент различные формальности, предписанные законом для судебных процессов. Согласно этому порядку, Конвент прежде всего назначит по жребию депутатов для отправления функций руководителей обвинительного жюри, прокураторов и судей. Затем все остальные члены Конвента будут размещены по жребию или в обвинительное жюри, или в судебное. Этот порядок имеет то преимущество, что вполне устраняет возможность выполнения различных функций в процессе одними и теми же лицами.

Но действительно ли Национальный Конвент, если он возьмет на себя суд над Людовиком XVI, обязан подчиняться всем формальностям, предписанным для уголовных процессов?

Английский парламент часто упрекают в нарушении формальностей во время суда над Карлом I; но мнения по этому поводу расходятся, и нам чрезвычайно важно выяснить свое отношёние к этому знаменитому процессу.

Карл Стюарт, подобно Людовику XVI, пользовался неприкосновенностью. Он изменил нации, которая возвела его на трон, но, будучи независимым от всех учреждений, установленных английской конституцией, он не подлежал ни обвинению, ни суду ни одного из них — его могла обвинить и судить только нация. Когда он был арестован, вся палата пэров была на его стороне и единодушно стремилась к спасению короля и королевского деспотизма. Палата общин захватила в свои руки всю парламентскую власть, и она, бесспорно, имела на то право при тогдашних обстоятельствах. Но сам парламент был не что иное, как установленное учреждение. Он не представлял нации во всей полноте ее державной власти; он представлял ее только лишь на основании конституции. Он, стало быть, не мог ни сам судить короля, ни передавать право суда над ним другой инстанции. Он должен был поступить так же, как поступило во Франции Законодательное собрание, то есть предложить английской нации Созвать Конвент. Если бы палата общин пришла к этому решению, то для английской монархии пробил бы последний час. Тогда знаменитый публицист, который стоял бы на высоте, если бы не осквернил своего пера апологией монархии и дворянства, — этот публицист не имел бы повода писать: «Интересно было наблюдать тщетные усилия англичан восстановить у себя республику и видеть изумление народа, ищущего демократию, но нигде ее не находящего; любопытно, что после всех волнений, столкновений и потрясений народ принужден был успокоиться на той самой форме правления, которую он сам же уничтожил». Но, к несчастью, палата общин руководилась гением Кромвеля, который хотел сделаться королем под именем протектора; а между тем в Национальном Конвенте он нашел бы могилу своему честолюбию.

Итак, не нарушение судебных формальностей, установленных в Англии для уголовных процессов, но лишь невмешательство национальной воли, лишь протекторат Кромвеля набросили на процесс Карла Стюарта ту отвратительную тень, которая отражается даже в самых философских сочинениях.

Карл Стюарт заслужил смерть; но его могла приговорить к казни только нация или трибунал, избранный ею.

При обыкновенном судопроизводстве формальности считаются гарантией имущества, свободы и жизни граждан; судья, нарушающий их, может быть справедливо обвинен или в игнорировании принципов правосудия, или в желании поставить свой произвол и личные страсти выше воли закона. Но многосложный аппарат уголовной процедуры стал бы, очевидно, совершенно излишним, если бы само общество судило своих преступных членов. Являясь творцом своих законов, общество не может быть заподозрено ни в умышленном игнорировании принципов правосудия, которые добровольно признаны им руководящими принципами, ни в пристрастном отношении к своим собственным членам. Отдельные трибуналы, функционирующие в различных частях страны, конечно, могут руководиться местными интересами, частными побуждениями, или мотивами личной мести. Для устранения по мере возможности этих неудобств и было введено разделение функций, подготовляющих и отправляющих правосудие; для этой цели служат также отводы судей и все вообще формальности, заключающие трибуналы в известные рамки, которых они не вправе переступать. Но все эти частные соображения исчезают, когда речь идет об обществе. Если общество заинтересовано в наказании своих провинившихся членов, то еще более заинтересовано оно в том, чтобы они оказались невиновными. Его сила и слава зависит от того, чтобы сохранить их в своей среде и окружить их всех своей любовью и покровительством, поскольку они не выкажут себя недостойными или не навлекут его мести действиями, противными общему благу. Общество, которое, решая участь своего члена, руководилось бы иными мотивами, кроме тех, которые вытекают из общих интересов, очевидно, стремилось бы к собственной гибели, а общественное целое нельзя заподозрить в стремлении к самоубийству.