Рудольф Баландин - Охота на императора

Характерны эпиграфы к роману. Один из Евангелия — о том, как бесы по воле Иисуса из безумца вошли в свиней, которые бросились в озеро и утонули. Другой — из стихотворения «Бесы» А. Пушкина:

И название романа, и эпиграфы вводят в заблуждение. Читатель невольно настраивается на восприятие революционеров как бесовского отродья или стада взбесившихся свиней. В действительности это произведение — не политический памфлет, растянутый на 600 страниц. Под злободневным поверхностным слоем романа обнаруживаются глубокие идейные пласты.

«Нет, — писал по этому поводу религиозный философ Сергий Булгаков, — здесь "Бог с дьяволом борется, а поле битвы — сердца людей", и потому-то трагедия "Бесы" имеет не только политическое, временное, преходящее значение, но содержит в себе зерно бессмертной жизни, луч немеркнущей истины, как все великие и подлинные трагедии, тоже берущие себе форму из исторически ограниченной среды, в определенной эпохе».

Один из героев романа, раскаявшийся революционер на вопрос «для чего было сделано столько убийств, скандалов и мерзостей», ответил, повторяя идеи сторонников Нечаева:

«Для систематического потрясения основ, для систематического разложения общества и всех начал; для того чтобы всех обескуражить и изо всего сделать кашу, и расшатавшееся таким образом общество, болезненное и раскисшее, циническое и неверующее, но с бесконечною жаждой какой-нибудь руководящей мысли и самосохранения — вдруг взять в свои руки, подняв знамя бунта и опираясь на целую сеть пятерок, вербовавших и изыскивавших практически все приемы и все слабые места, за которые можно ухватиться».

Но из этого же романа следует, что идеи социализма действительно захватывают некоторых людей до глубины души, ибо в этих идеях и в этих людях есть благородство и правда, стремление к счастью не личному, а всеобщему. Ради этих высоких целей идет молодежь в тайные революционные организации. И эту тягу ни репрессиями, ни увещеваниями не остановишь.

Достоевский в молодости и сам подвергся жестокому духовному истязанию. Как мы знаем, его вместе с другими участниками кружка «вольнодумцев» осудили на смертную казнь, вывели на плац перед виселицами, инсценировали неминуемую казнь, и лишь в последний момент отменили ее. Все это совершали над теми, кто ничего не украл, никого не ограбил, убийств не совершал и даже не планировал.

В данном случае, как в ряде других, царское «правосудие» было жестоким и несправедливым. Ведь эти революционеры, включая Федора Михайловича, вовсе не были обуяны бесами! Но и тех, кто организовал террористические акты, включая цареубийство, причислять к нечистым нет никаких оснований. Среди них было немало достойных людей. В том, что они не признавали самодержавие, можно усмотреть заблуждение (с монархических позиций) или роковую ошибку, но только не бесовщину. Они не могли бы сетовать: «Сбились мы, что делать нам?» Напротив, твердо верили в благо своего пути — не для себя, а для многих других людей, для всего общества.

Прототипом главного героя романа — Сергея Верховенского — послужил Сергей Нечаев, действительно стремившийся верховодить. Однако Федор Михайлович в своем дневнике написал: «Лицо моего Нечаева, конечно, не похоже на лицо настоящего Нечаева». Да и другие образы революционеров представлены не просто обобщенно или типизировано, а еще и утрированно. В этом проявилась не злая воля автора, а его характер и творческий метод. Как признавался он в письме А.Н. Майкову: «А хуже всего, что натура моя подлая и слишком страстная. Везде-то и во всем я до последнего предела дохожу, всю жизнь за черту переходил».

Роман «Бесы» в этом отношении не стал исключением. Преувеличений здесь немало, и они относятся главным образом к изображению революционеров, а также изложению их идей. И то и другое поистине доведено до крайности. Вот как характеризует план тайной организации Верховенский, соглашаясь с идеями члена его кружка Шигалева:

«У него каждый член общества смотрит один за другим и обязан доносом. Каждый принадлежит всем, а все каждому. Все рабы и в рабстве равны. В крайних случаях клевета и убийство, а главное — равенство. Первым делом понижается уровень образования, наук и талантов… Цицерону отрезывается язык, Копернику выкалывают глаза, Шекспир побивается каменьями — вот шигалевщина!.. Без деспотизма еще не бывало ни свободы, ни равенства».