Владимир Шигин - Неизвестная война императора Николая I

Первым приказом Лазарева, по словам того же Н. Закревского, по вступлении в должность был такой: «Для обрабатывания частных севастопольских хуторов и виноградников, нижних чинов морского ведомства отнюдь не отпускать». В своих мемуарах врач Закревский иронизирует над «глупцом» Лазаревым: дескать, к этому времени все работы были уже проделаны и богатые дачники могли уже вполне обходиться без рабского матросского труда. Опоздал, дескать, Лазарев со своим-то приказом, запрещавшим процветавшую в грейговское время передачу матросов в рабство местным воротилам! Ну как над таким простаком не посмеяться!

О несправедливых обидах, наносимых любимцам Грейга Лазаревым, автор записок Закревский пишет, также не без издевки в отношении Лазарева: «1834 и 1835 годы замечательны переводом значительного числа морских офицеров из Черноморского флота и обратно. Черноморцы этими переводами обязаны большей частью Алексею Самойловичу, но некоторые из самонадеянных грейговцев — по преимуществу греки, не хотели оставить юг и Черное море, с которыми они сроднились. Из числа таких был Михаил Николаевич Кумани (ныне полный адмирал), который в отношении предубеждения М.П. Лазарева к грекам и грейговцам, по случаю перевода их в Балтику, а также по введению в употребление волчьих билетов, высказался перед ним замечательно резко, но справедливо, и Лазарев не нашелся остановить его, чему свидетелями были многие из грейговцев и лазаревцев».

Статья Н. Закревского вызвала справедливое возмущение всех честных флотских офицеров. Адмирал И. Шестаков отозвался же о ней так: «…Статья с берегов Ингула, помещенная в последнем нумере, потрясла меня на берегах Сены… Не могу преступным молчанием помогать оскорблению памяти человека (имеется в виду Лазарев. — В.Ш.), которого имя, без сомнения, было бы написано на стенах нашего национального пантеона или валгаллы, если мы имели такие хранилища народной гордости и славы…»

В 1864 году, в разгар кампании сыновей Грейга и нанятых ими журналистов против памяти Лазарева и Нахимова, адмирал И. Шестаков на страницах журнала «Морской сборник» (1864. № 4) предпринял попытку восстановить мир. Он писал: «Сослуживцам А.С. Грейга и М.П. Лазарева не в чем завидовать друг другу. Главные деятели уже сошли с земного поприща; оставшиеся могут в чистоте сердца протянуть друг другу руки и, отбросив прозвища грейговцев и лазаревцев, стать в ряд тех слуг общего отечества, которые гордятся памятью учивших их собственным примером, как должно служить России. Подобный способ действия будет, кажется, достойнее и полезнее, нежели, в который блага мира сего, по обстоятельствам, могут иметь значение.

При всей преданности к памяти Михаила Петровича, я считаю, однако ж, прозвание лазаревца (точно так же, как грейговца) весьма нелестным, не говоря уже об изысканности выражения. А.С. Грейг и М.П. Лазарев оставили отпечаток их могучих личностей на сослуживцах, но не могли закабалить их до такой степени, чтобы они отказались быть самими собою и сделаться лазаревцами и грейговцами… Статьи, подобные последнему отделу записок врача, не должны остаться без заслуженного возмездия… Извинительно, может быть, осуждать существующее, живое; оно владеет средствами защиты, может и умеет употребить их; но нападки на былое, от ударов которого мы защищены щитом гробовой плиты, бездушны и отвратительны.

Люди с именем, живущим в сердцах соотечественников, не должны быть предметом штучных наклонностей пишущих от безделья; в воспоминаниях о достойном гражданине не должно пачкать мысли, обращая ее к людям, которых зовут позором!

Эта жизнь длится не только в мирах нам недоступных, но в нашем вещественном мире продолжается уважение к памяти и заслугам, которого, к чести человечества, не сцарапает со скрижалей истории никакое легкомысленное или злобно-услужливое перо…

…Что бы ни писали обе стороны, каким бы побуждением ни следовали защитники Алексея Самуиловича и Михаила Петровича, из борьбы мнений выйдет только одна истина, ясная как день: Черноморский флот был истинно действенен потому, что им управляли адмиралы, преданные делу, потратившие на него целую жизнь и сроднившиеся с сословием. Но эта истина уже доказана фактами, известными России. Будем же вспоминать о главных виновниках нашего значения в минувшем, с целью продолжить ими начатое и похвальною надеждою превзойти их, не переставая чтить их память, а не с тем, чтобы знаменательные и сравнительно еще свежие могилы их превращать в арену отвратительной борьбы мелких чувств и расчетов».