Милтон Шульман - Поражение на западе. Разгром гитлеровских войск на Западном фронте

«В Мец прибыли лишь растерзанные остатки, – сообщал этот офицер. – Никакими словами невозможно описать страдания и лишения, которые перенесла эта дивизия. Ни один человек, переживший отступление, никогда не забудет тот кошмар: невыразимые страдания, трусость, отчаяние, разрушения и смерть. Каждая деревня, каждая дорога, даже каждый куст оставили в его памяти неизгладимый след... В районе переформирования предпринимаются все возможные усилия, чтобы поставить дивизию на ноги. Все офицеры штабов, включая дивизионных командиров, бросились в Мец собирать войска. Офицеры получили инструкции стоять на перекрестках и хватать каждого проходящего мимо солдата, который не может сразу сказать, куда направляется. Один пример: стоя на перекрестке, я направлял солдат в расположение дивизии. Армейцы, недовольные тем, что их включают в эсэсовскую часть, пробирались окольными путями к другой дороге и снова натыкались на меня на перекрестке. Я опять направлял их в расположение дивизии. Эта карусель меня забавляла. Когда возникала надобность в противотанковых орудиях, офицер с несколькими тягачами наготове устанавливал пост на перекрестке и поджидал орудия, расчеты которых не были уверены в пункте своего назначения или в принадлежности к определенной части. Лошадей распрягали, расчеты сажали в поджидающие тягачи, и караван следовал в район переформирования...»

Еще одним источником пополнения ослабленной немецкой армии были деморализованные и озлобленные немецкие военно-воздушные силы. Несмотря на все старания покровителя люфтваффе рейхсмаршала Германа Геринга, ему пришлось отдать в отчаявшуюся армию тысячи крепких, нетерпеливых парней, ожидавших появления новых немецких самолетов. Летные училища Германии молниеносно лишились будущих пилотов, летчиков-наблюдателей, штурманов, связистов. Всех их бросили на запад спасать фатерланд. Вливаясь в укомплектованные соединения или спешно организовываясь в боевые группы под командованием армейских офицеров, они рвались в бой с пылом и решимостью юности. Хотя они были совершенно не подготовлены к своей новой роли – один батальон из четырехсот человек бросили в сражение после единственной пехотной тренировки, и их командир погиб, они отлично дрались, возмещая недостаток опыта отвагой и волей к победе. Это были лучшие людские ресурсы Германии: они еще не прошли через кровавую мясорубку, не испытали разочарования простых пехотинцев. Пока это не случится с ними, они будут грозным врагом и заставят союзные армии перейти с галопа на прогулочный шаг.

Немецкому военному флоту тоже пришлось внести свою немалую лепту, пожертвовав огромной частью личного состава гарнизонов портов на берегу Ла-Манша. Используемые в качестве пехотинцев и артиллеристов моряки сумели облегчить жизнь регулярной армии. Из тех же гарнизонов доили бойцов для народных пехотных дивизий. Военные моряки, как и военные летчики, воевали на суше до подхода армейских дивизий.

Кроме фольксгренадерских дивизий, рекрутов из люфтваффе и военного флота, верховное командование направило на передовую все свободные военные и полувоенные формирования. У этих тыловых или выполнявших гражданские обязанности частей общее было одно: они все носили ту или иную военную форму и были последним оплотом Германии. Они были слишком юны, слишком стары или слишком больны для выполнения любых обязанностей в зоне боевых действий, однако верховное командование уже не могло привередничать. Чтобы выковать щит на границах рейха, на наковальню бросили и эти тела.

Последняя составляющая немецкого воинства была бесконечно разнообразна. Достаточно будет нескольких примеров. На линии Зигфрида ожидали своей горькой участи «желудочные» батальоны, подобные тем, что составили «Дивизию белого хлеба» на острове Валхерен. Однако не только их вермахт сдернул с больничных коек. Необходимо упомянуть «ушные» батальоны. Чтобы попасть в такой батальон, новобранец должен был доказать, что он глух, потерял или повредил одно или оба уха, имеет проблемы с одним ухом и еще какой-нибудь незначительной частью тела, например потерял палец или страдает ригидностью суставов.

Трудности таких формирований были практически непреодолимыми. Устные приказы они понимали только после долгого и отчаянного жестикулирования. Инспектирование ночных патрулей превращалось в нервирующее и опасное мероприятие. Поскольку часовые ничего не слышали, то, когда в темноте кто-то неожиданно появлялся перед ними, они сначала стреляли, а потом пытались выяснить, кто нарушил их покой. В одном из «ушных» батальонов два патрульных сержанта были убиты именно таким образом после того, как часть приступила к боевым действиям. Потери от артиллерийских обстрелов также были необычайно высоки, так как люди не слышали звука приближающихся снарядов и бросались в укрытие слишком поздно.