Георгий Куманев - Рассекреченные страницы истории Второй мировой войны

Такова небольшая предыстория появления названной публикации в двух номерах «Военно-исторического журнала». А теперь вернемся к ее основному содержанию и целям.

При внимательном чтении обеих частей этой «разоблачительной» статьи нетрудно убедиться, что они находятся в явном противоречии одна с другой. Более того, создается впечатление, что их писали разные авторы.

В первой публикации журнала (№ 8) была поставлена задача убедить читателей в том, что Добробабин имеет самое косвенное отношение к бою у Дубосекова, но тем не менее настойчиво пытается примазаться к «чужой славе» (т. е., видимо, к славе младшего политрука В. Г. Клочкова), приписывая себе какую-то руководящую роль в том бою. Но во второй статье журнала (№ 9) автор вообще отрицает, что подвиг 28 героев, как и бой у Дубосекова, имели место. При этом 28 героев, именуемые прокурором «мифическим взводом», противопоставляются не только 4-й роте, где, по словам Катусева, «погибло смертью героя более 100 человек», но и всему полку и даже всей дивизии. Именно здесь, по мнению военного прокурора, «и заложена Большая правда Большого подвига».

Таким образом, конечная цель автора достигается без особых усилий: становится просто нелепой сама постановка вопроса о восстановлении сержанта-панфиловца в звании Героя Советского Союза. И не церемонясь с пожилым и больным человеком, Катусев морально унижает и «разоблачает» его как дезертира и изменника.

Кощунственные «открытия» генерала от юстиции — это не что иное, как очередная дегероизация на этот раз одного из наиболее известных ратных подвигов периода Великой Отечественной войны.

На чем же основываются эти «открытия»?

Первым источником для военного прокурора Катусева являются стенограммы допросов Добробабина в ноябре — декабре 1988 г.

В стенограммах, на которые автор публикации постоянно ссылается, Добробабин отказывается от многих своих прежних утверждений и признается в «совершении преступления перед Родиной». В стенограммах содержится, в частности, и высокая оценка Добробабиным уровня следствия, проведенного по его делу в декабре 1947 — мае 1948 гг. якобы без каких-либо угроз, физического воздействия и прочих нарушений законности.

Но у нас есть все-таки серьезные основания сомневаться в правдивости этих новых «признаний», о безупречности следствия сталинского периода.

Ведь еще в 1953 г. в обращениях осужденного на 15 лет Добробабина в Президиум Верховного Совета СССР и в Верховный Суд СССР, например, говорилось:

«Всех свидетелей, показывавших обо мне положительно, с допросов удаляли, не фиксируя их показаний» (Письмо от 23 мая 1953 г.)

«По вполне понятным причинам я не имею права писать о методах и приемах ведения следствия по моему делу. Надеюсь, что эти методы и приемы Вам понятны…

Во всяком случае, мои, вредные для советских граждан действия не подтвердились, а если имеют какие-либо подтверждения, то они вымышлены и добыты нечестным путем» . (Письмо от 28 августа 1953 г.)

Более конкретно о стиле и методах того следствия ветеран-панфиловец рассказал мне в декабре 1988 г. Обратимся к магнитофонной записи:

«Следствие велось, я бы не сказал, что справедливо. Потому что то, что я говорил о своих делах хорошее, во внимание не бралось. “Только давай плохое”, — говорил следователь Бабочкин (Бабушкин. — Г. К. )… А я говорю: “У меня плохого нет”. “Нет?!” — и кулаком по столу… Ну, а потом двери в следующий кабинет открывали. А там людей избивали… Ну, думаю, и мне это будет… Было все. Но я отказывался… Тогда следователь сказал так: “Не хочешь подписывать, я тебе такое дело сделаю, сфабрикую, что ты под расстрел попадешь”. Ну что мне оставалось делать в те времена?» [211] Магнитофонная запись беседы автора с И. Е. Добробабиным в декабре 1988 г.

Конечно, сейчас не «те времена». И тем не менее имеются данные, говорящие о том, что новое расследование старого дела Добробабина проводилось военной прокуратурой по старой наезженной колее, отнюдь не «глубоко и всесторонне», как утверждает автор статьи, а, напротив, поверхностно и предвзято, с определенной установкой — «разоблачить предателя».

Вот что писал в «Правду» осенью 1989 г. один из создателей видеофильма «Судьба» И. М. Шипулин:

«Когда мы были в селе Перекоп, то узнали о том, что представитель Харьковского КГБ не вызвал в сельсовет ни одного свидетеля из тех, кто хорошо знал Ивана Евстафьевича Добробабина… Он вызвал только тех и беседовал с глазу на глаз только с теми, кто знал Добробабина понаслышке» .