Георгий Куманев - Рассекреченные страницы истории Второй мировой войны

Люфтваффе этот день обошелся в 35 сбитых и около 100 поврежденных машин. В итоге противник не только захватил стратегическую инициативу, но сразу же получил ощутимый перевес в воздухе, что в тех условиях имело чрезвычайно важное значение.

Поразительная самоуверенность Сталина, что в 1941 г. войны не будет, особенно отрицательно проявилась в том, что, по словам маршала Г. К. Жукова, «для нас оказалась неожиданной мощь немецкой армии, для нас оказалось неожиданностью их (немцев. — Г. К.) шестикратное и восьмикратное превосходство в силах на решающих направлениях; для нас оказались неожиданностью и масштабы сосредоточения их войск, и сила их удара» .

Разумеется, противник был весьма удовлетворен столь ошеломляющим успехом. 22 июня 1941 г. начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии генерал Ф. Гальдер записал в своем дневнике: «… Все армии, кроме 11-й… перешли в наступление согласно плану. Наступление наших войск, по-видимому, явилось для противника полной тактической неожиданностью… О полной неожиданности нашего наступления для противника свидетельствует тот факт, что части были захвачены врасплох на казарменном расположении, самолеты стояли на аэродромах, покрытые брезентом, а передовые части, внезапно атакованные нашими войсками, запрашивали командование о том, что им делать… Можно ожидать еще большего влияния элемента внезапности на дальнейший ход событий…» [94] Гальдер Ф. Военный дневник. Т. 3. Кн. 1. С. 25.

В этот же день командующий 2-й немецкой танковой группой генерал Г. Гудериан сделал следующую запись в дневнике: «Внезапность нападения была достигнута на всем фронте танковой группы».

«Когда на рассвете 22 июня война все-таки разразилась, — свидетельствовал Микоян, — мы, члены Политбюро ЦК, сразу же собрались в Кремлевском кабинете Сталина. Он выглядел очень подавленным, потрясенным. “Обманул-таки подлец Риббентроп”, — несколько раз повторил Сталин. Как мы ни настаивали, он наотрез отказался выступить по радио, заявив: “Мне нечего сказать народу. Пусть выступит Молотов”. Пришлось с этим согласиться» [95] Личный архив автора. .

Во время одной из бесед с В. М. Молотовым 13 июня 1984 г. в подмосковном дачном поселке Жуковка-2 автор книги спросил: действительно ли у Сталина была растерянность в первые дни войны?

«А как вы думаете, — ответил он. — Ведь Сталин был живой человек, и на какое-то время неожиданные события его буквально потрясли и ошеломили. Он в самом деле не верил, что война так близка» [96] Личный архив автора. .

Приведем еще одно небольшое свидетельство. Вот что вспоминал бывший управляющий делами Совнаркома СССР военных лет Я. Е. Чадаев:. «Утром 22 июня 1941 г. я мельком видел Сталина в коридоре. Он прибыл на работу после кратковременного сна. Вид у него был усталый, утомленный… Его рябое лицо осунулось. В нем явно проглядывалось подавленное настроение от сознания постигшей неудачи» [97] Личный архив автора. .

Подобную характеристику общего состояния Сталина в первый день войны довелось услышать также от маршалов С. К. Тимошенко, Г. К. Жукова и даже от Л. М. Кагановича, правда добавившего, что «растерянность у Сталина быстро прошла…» [98] Личный архив автора. .

Основания для сильного потрясения у Сталина, конечно, были, и были немалые. Он в целом достаточно хорошо знал о степени боеготовности наших войск и, видимо, неплохо представлял себе, к каким трагическим последствиям приведет страну внезапность вражеского нападения.

Вооруженные силы страны с 23 июня 1941 г. возглавила Ставка Главного командования под председательством наркома обороны Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко. Однако в условиях режима личной власти Сталина Тимошенко фактически ничего не мог решать без санкции вождя. С 10 июля председателем Ставки, переименованной в Ставку Верховного Главнокомандования, стал Сталин. Придя в себя после некоторой растерянности и апатии, Сталин занял также пост председателя Государственного Комитета Обороны — нового чрезвычайного органа военного времени, а вскоре и должность наркома обороны.

«В начале войны со Сталиным было очень и очень трудно работать, — вспоминал маршал Г. К. Жуков. — Он прежде всего тогда плохо разбирался в способах, методике и формах ведения современной войны, тем более с таким опытным и сильным врагом…» По словам Жукова, Сталин «командовал всем, он дирижировал, его слово было окончательным и обжалованию не подлежало».