Хилэр Беллок - Ришелье

Посмотрим теперь, какую политику проводил Ришелье в подобных вопросах. Когда Франция захватила испанскую провинцию Каталонию, Ришелье настоял на том, чтобы после заключения мира — мирный договор был подписан уже после смерти кардинала — французские войска ушли из испаноязычных областей и граница между Испанией и Францией проходила по Пиренеям, — и это было естественно и мудро.

Точно так же Ришелье отказался от присоединения к Франции областей по левому берегу Рейна, хотя ему очень хотелось этого, так как решало стратегические задачи. Но, посоветовавшись с отцом Жозефом, он принял мудрое решение отвести свои войска.

Ришелье еще раз доказал гибкость своей дипломатии в отношениях со шведским королем Густавом Адольфом. Он знал, что этот вояка никогда не перейдет на сторону Католической лиги и поэтому старался получить хотя бы небольшие выгоды от этого союза, в котором главной была его воля.

Теперь мы подошли к тому пункту нашего рассмотрения, когда можем сравнить волевые качества двух великих людей. Как я уже говорил, Бисмарк пошел навстречу своим генералам в вопросе об Эльзас-Лотарингии. Была ли эта уступка его слабостью, говорящей о недостатке воли?

Я думаю, что да. Кроме уже указанных черт характера, которые резко отличают одного от другого, я хочу указать теперь на разницу в складе души. Душевный склад Ришелье напоминает гибкую, хорошо закаленную стальную рапиру, острие которой в мгновение ока пронзает противника. Душевный склад Бисмарка напоминает лом. Как известно, ломом иногда добиваются большего, чем шпагой. Здесь же отметим, что Ришелье прекрасно владел собой — известно, что умение владеть собой есть высшее проявление воли, — тогда как Бисмарк иногда выходил из себя и бранился, если встречал отпор даже в мелочах. Разумеется, это не может служить доказательством того, что его воля была слаба, — лом, как известно, тверд и прям. Просто у Бисмарка был плохой характер, он был дурно воспитан, тогда как Ришелье, мне кажется, самый воспитанный человек среди героев новой истории.

И раз уж мы заговорили о характере, то следовало бы сравнить умы наших героев. Быть может, кому-то мое заявление покажется парадоксальным, но я считаю, что Бисмарк был гораздо умнее Ришелье, по крайней мере в том, что касается применения ума.

Блестящий ум Ришелье виден в дошедших до нас характеристиках людей и ситуаций. В его афоризмах заключена политическая мудрость, его теории оправдывают его политические взгляды и цели. Но, читая его труды, размышляя над политическими решениями стоявших перед ним задач, вдруг замечаешь некую узость мысли, по-видимому, неизбежный результат высокой степени сосредоточенности мышления. Ум Бисмарка, по-видимому, обладал большей широтой и мощью.

Перехожу теперь к последнему пункту сравнения двух государственных деятелей прошлого. Я хочу рассмотреть, как долго простояли здания, в закладке и строительстве которых они участвовали.

Наверное, будет очень несправедливо судить о великих людях по такому критерию, как долговечность политических структур, ими созданных. Но что нам, детям праха с нашим эфемерным существованием, еще остается, какую другую меру сравнения мы могли бы найти, если ничего не знаем о вечности? Критерий долговечности — самый для нас подходящий. Вот, например, границы церковных епархий и административных округов остались такими же и по сей день, как и при Диоклетиане; о Цезаре многие слышали, потому что при нем был введен новый календарь; заповеди Магомета по сей день нерушимы от берегов Атлантики до берегов южных морей. Как видите, этот критерий не так уж плох.

На первый взгляд, все, что построено и тем и другим, недолговечно. Абсолютная монархия, фундамент которой был заложен Ришелье, развалилась меньше чем через сто пятьдесят лет, а империя Гогенцоллернов не простояла и шестидесяти лет.

В этом нет ничего удивительного, так всегда бывает. Но работа, проделанная великими людьми, не прошла даром; память о них сохранилась до наших дней.

Трудно сказать, как долго еще будут служить образцом политические принципы Бисмарка, но ясно, что великая война не уничтожила их. Последний Гогенцоллерн бежал из страны после капитуляции и больше уже не вернется, но «рейх» остался. Все его политические принципы — подчинение значительного, но составляющего меньшинство католического населения власти протестантов с центром в Берлине в том числе, — остались такими же, как пятьдесят лет назад.