Вега Орион - Любовные утехи богемы

(Из письма Суворину, 27 июня 1890 г.)

Письмо второе

…Затем был Цейлон — место, где был рай. Здесь, в раю, я сделал больше 100 верст по железной дороге и по самое горло насытился пальмовыми лесами и бронзовыми женщинами. Когда у меня будут дети, то я не без гордости скажу им: «Сукины дети, на своем веку я имел сношение с черноглазой индуской… и где же? в кокосовом лесу, в лунною ночь.

(Суворину, 9 декабря 1890 г.)

Письмо третье (без даты)

Женщины, которые употребляются, или, выражаясь по-московски, тараканятся на каждом диване, не суть бешеные, это дохлые кошки, страдающие нимфоманией. Диван — очень неудобная мебель. Его обвиняют в блуде чаще, чем он того заслуживает. Я раз в жизни только пользовался диваном и проклял его.

Распутных женщин я видывал немало, и сам грешил многократно. Распутные люди и писатели любят выдавать себя гастрономами и тонкими знатоками блуда, они смелы, решительны, находчивы, употребляют по 33 способам, чуть ли не на лезвии ножа, но все это только на словах, на деле же употребляют кухарок и ходят в рублевые дома терпимости. Все писатели врут. Употребить даму в городе не так легко, как они пишут. Я не видел ни одной такой квартиры (порядочной, конечно), где бы позволяли обстоятельства повалить одетую в корсет, юбку и турнюр женщину на сундук, или на диван, или на пол и употребить ее так, чтобы не заметили домашние. Все эти термины вроде в стоячку, в сидячку и проч. — вздор. Самый легкий способ — это постель, а остальные 33 трудны и исполнимы только в отдельном номере или в сарае.

Роман с дамой из порядочного круга процедура длинная. Во-первых, нужна ночь, во-вторых, вы едете в Эрмитаж, в-третьих, вам говорят, что свободных номеров нет, и вы едете искать другое пристанище, в-четвертых, в номере ваша дама падает духом, дрожит и восклицает: «Ах, боже мой, что я делаю?! Нет! Нет!», добрый час идет на раздевание и снова, в-пятых, дама ваша на обратном пути имеет такое выражение, как будто вы ее изнасиловали, и все время бормочет: «Нет, никогда себе этого не прощу!» Все это не похоже на «хлоп — и готово!»

Конечно, бывают случаи, когда человек грешит, точно стреляет: «пиф! паф!» и готово, — но все эти случаи не так часты, чтобы о них стоило говорить.

«Умный, даровитый, себе на уме», — такую характеристику Куприна дает в своем дневнике Корней Чуковский. Некоторое актерство, проживание чужих судеб он положил в основу своего творческого метода.

«Я толкался всюду и везде искал жизнь, чем она пахнет. Среди грузчиков в одесском порту, воров, фокусников и уличных музыкантов встречались люди с самыми неожиданными биографиями — фантазеры и мечтатели с широкой и нежной душой».

Творческие устремления Куприна сродни чеховским. В одном из интервью Куприн подчеркнул: «…писатель должен изучать жизнь, не отворачиваясь ни от чего… скверно ли пахнет, грязно ли — иди, наблюдай. Не пристанет, а живых документов не огребешь лопатой». (Из интервью «Петербургской газете», 1905 г., № 203, 4 августа).

Эта особенность купринской концепции жизни, («бесконечная благодарность сердца за радость существования», вера во «всемогущую силу красоты») — счастье ярких, полнокровных эмоций.

Куприна нередко понимали превратно. Писателя называли «певцом плотских побуждений» (а некоторые превратно понимают и теперь). Между тем сам Куприн всюду и всегда проводил глубокую грань между естественной полнотой человеческих переживаний и разными формами их опошления: нездоровым подчинением инстинктам, откровенной унизительной плотоядностью. Художник искал гармонию цельных прекрасных чувств.

Когда «Яма» вышла в свет, то сразу приобрела и своих противников. Книгу и теперь зачитывают до дыр, а где все эти критики? Их помнят разве что специалисты. Прав оказался Куприн, посвятив одно из выстраданных произведений матерям и молодежи и призвав общество открытыми глазами посмотреть на «вопрос».

В толпе среди посетителей борделя Куприн поместил и свой портрет.

«Изредка появлялся в заведении (Анны Марковны. — В. О.) цирковой атлет, производивший в невысоких помещениях странно-громоздкое впечатление, вроде лошади, введенной в комнату, китаец в синей кофте… негр в смокинге из кафешантана.

Эти редкие люди будоражили пресыщенное воображение проститутки, возбуждали их истощенную чувственность и профессиональное любопытство, и все они, почти влюбленные, ходили за иными следом, ревнуя и огрызаясь друг на друга».