Орландо де Руддер - Альфред Нобель

Бонапарт I преобразовал Ревотдел в Военное министерство, а Реставрация подчинила его артиллерии. В 1865 году жёсткий контроль за порохом, применяемым в мирных целях, в частности, за порохом, использовавшимся на охоте, был отменен, и все связанные с ним вопросы были отданы в компетенцию министерства финансов (то же самое произошло, кстати, и с табаком). Таким образом, во времена Альфреда Нобеля, по крайней мере, две государственные инстанции занимались порохом.

Франтирёры, или вольные стрелки, позабытые, к сожалению, герои, которые в 1870 году вели партизанскую войну против прусских войск, очень часто использовали порох. Когда прусский король Вильгельм объявил себя императором Германии, — а случилось это 22 января 1871 года в Зеркальной галерее Версаля, — группа вольных стрелков перекрыла железнодорожное движение на линии, соединявшей Париж и Страсбург. Для этого им потребовалось около 400 килограммов пороха. Можно представить, как трудно было в условиях гражданской войны доставить такое огромное количество этого взрывчатого вещества на место, тем более что для тех же целей им понадобилось бы несравнимо меньшее количество динамита!

Но и ненависть иногда предстаёт перед нами в виде, способном вызвать нечто вроде любопытства. После восстания 18 марта была создана комиссия, которая занималась расследованием всех этих бесчинств. И представший перед ней граф Альбер де Мун, — кстати, один из яростных сторонников католического движения за объединение церквей — заявил: «Когда их всех расстреливали, они дохли с наглым видом». Да, в ту эпоху было много работы для пацифистов!

Барон Адольф Эрик Норденшельд (1832–1901) был специалистом по арктическому региону. Он исследовал Шпицберген, восточное побережье Гренландии и организовал экспедицию к Северному полюсу. Можно быть уверенным, что россказни Нобеля застали его врасплох.

Шольман полагает, что речь здесь может идти лишь о причудах. В тот период своей жизни Нобель во многом следовал «тому истинно парижскому духу, который сразу же напоминает нам о Гавроше». Шольман также добавляет: «Мне приходят на память и другие подобные выходки, которыми он просто упивался». Шольмана, кажется, эти выходки смущали.

Что касается Института Самоубийств, то эту тему он позаимствовал у Шелли и Гёте. Фрейд в своё время прекрасно объяснил, что подобные шутки не так уж невинны, как это может показаться с первого взгляда. Кто знает, о чём думал Нобель? Вполне возможно, что он мечтал о смерти в каком-нибудь особняке, о смерти под звуки оркестра. Его отчаяние, несомненно, было связано с этой фантастической и леденящей душу идеей, которую Альфонс Алле, обладатель мрачного чувства юмора, использовал в одной из своих новелл. Что касается Нобеля-Гавроша, то вот что кажется удивительным: заключение Гавроша в Бастилию снова ведёт нас к мотиву неразделимости жизни и смерти, «колыбели-могилы» и холодного материнского чрева.

Но это, пожалуй, уже не совсем серьёзно.

Здесь Нобель пишет о себе иначе, чем в той «автобиографии», которую он написал по просьбе брата Людвига. Как уже упоминалось, Людвиг хотел написать историю семьи Нобелей. И вот как Нобель там изображает самого себя: «Альфред Нобель это жалкая, ничтожная полужизнь. Он должен был быть задушенным сердобольным врачом сразу же после его появления на свет. Главные заслуги: имеет чистые ногти и не отягощает жизни других. Главные недостатки: нет ни семьи, ни покладистости в характере. Главное желание: не быть похороненным заживо. Самый большой грех: не желает поклоняться Мамоне. Важнейшее событие в жизни: таковое отсутствует».

Здесь: «Лучше ее нет».

Как уже упоминалось, это изобретение приписывается Шёнбей-ну. Однако оно имеет и французские корни: химик, историк, философ, писатель и поэт Луи Менар изобрёл его независимо от Шёнбейна. Произошло это в 1848 году. Этот человек чем-то похож на Нобеля. Он начал свою литературную карьеру с пьесы под названием «Прометей прикованный». Переводчик Шекспира Менар тоже испытал влияние Шелли. Его стихами, в особенности его самым знаменитым сборником «Видения язычника-колдуна», восхищался Бодлер. Политические сочинения Менара стоили их автору ссылки. А его работа «Женщина и христианская мораль» (1867) нравилась Берте фон Зутнер, так как сна находила в ней мысли, созвучные её собственным. К сожалению, неизвестно, встречались ли они когда-нибудь.