Орландо де Руддер: Альфред Нобель

Альфред Бернхард Нобель родился 21 октября 1833 года. Семья Нобелей жила тогда в Норслангатане, в самом центре Стокгольма. Дом, в котором родился Альфред, сохранился до сих пор. Это малопривлекательное и совсем лишённое изящества двухэтажное здание с мансардой, на первом этаже которого раньше размещался магазин.

Эммануэлю приходилось прилагать огромные усилия, чтобы оплачивать жильё. Так как страна находилась в экономическом кризисе, это было крайне трудным делом. Если не ежедневно, то почти каждый день пресса сообщала о банкротствах. А у маленького Альфреда было слабое здоровье — Эммануэль и Андриетта буквально изнуряли себя работой, так как было необходимо заботиться об этом тщедушном и постоянно кричащем ребёнке. Нужно было биться круглые сутки, чтобы он не умер, как, впрочем, и для того, чтобы не умерли остальные дети.

В восемнадцатилетнем возрасте Альфред Нобель напишет автобиографическую поэму. Можно думать, что его отношение к автобиографиям во всех их разновидностях постоянно менялось, и эта поэма отчасти свидетельствует о его изменчивости. Вот как пишет Нобель о своих первых днях:

Близость и даже слитность рождения и смерти станет для Нобеля навязчивой идеей. Это один из мотивов поэзии Шелли, любимого поэта Альфреда Нобеля. Всю жизнь Нобеля будет мучить неотступный страх быть похороненным заживо, и в его юношеской поэме мы находим одно из самых ранних проявлений этого страха.

Меланхолический темперамент Нобеля был причиной его склонности к разного рода мрачным идеям. Однако не похоже, что он когда-нибудь всерьёз думал о самоубийстве, хотя и воспринимал смерть как избавление. С другой стороны, нельзя обнаружить у Нобеля ни веры в жизнь после смерти, ни веры в какую-то божественную силу.

Религия вообще мало привлекала его, хотя он был — по крещению — лютеранином. Об отношении Нобеля к религии можно сказать то же самое, что о нём когда-то сказал Генрих Шюкк:

«Религия имела для него значение только тогда, когда она выражала любовь к человеку и человечеству… Эта любовь противостояла догматам всех остальных религий и их вере в Бога — жестокого и несправедливого хозяина мира, несущего ответственность за все войны и гонения. Но отказ от веры в такого Бога освобождал место для другого существа, не повинного в ошибках людей, которое воплотило бы в себе мир и бесконечную человеческую любовь. Как это ни парадоксально, атеизм Шелли и Нобеля был близок христианству и платонизму».

Тяжёлое появление на свет и слабое здоровье, естественно, принесли больше беспокойств, чем безмятежной радости. Денег не хватало не только на оплату долгов, но даже на то, чтобы обеспечить себе сносное существование. В то время по-прежнему продолжала существовать отвратительная и неразумная система долговых тюрем, которая лишала человека возможности уплатить то, что он был должен. Эммануэлю было необходимо предпринять что-то до того, как его посадят в тюрьму. На выручку пришли родители: они оплатили ему дорогу из Швеции. Андриетту с тремя сыновьями, Робертом, Людвигом и Альфредом он оставил в Стокгольме: они должны были присоединиться к нему после того, как он заработает достаточное для нормальной жизни количество денег.

Оставшись в Стокгольме с тремя детьми, Андриетта оказалась в крайне стеснённом положении. Благодаря помощи родителей и друзей она открыла лавку, в которой продавались молоко и овощи. В течение почти пяти лет она жила торговлей, практически не приносившей дохода. Словно герои знаменитой сказки Андерсена, Роберт и Людвиг на углу улицы торговали спичками… Так в жизни Нобеля реальность перемешивалась с его излюбленным занятием — чтением.

Однажды Роберт, возвращаясь с занятий, потерял монету, которую ему дали. Это была катастрофа. Такая катастрофа, что спустя много десятилетий он по-прежнему говорил о чувстве стыда как о финансовой неприятности.

Болезненное детство оказало на формирование Альфреда Нобеля влияние, значение которого нельзя недооценить. Он не мог играть со своими сверстниками и потому жил замкнуто, окруженный, словно стеной, нежностью озабоченной матери. В школу он пошёл только в восемь лет. С самого раннего детства слабое здоровье делало из него отшельника, одиночку. Эти трудные годы он вспоминает в своей поэме — вспоминает с трагическими интонациями, хотя и не без пафоса: