Юрий Рубцов - Маршалы Сталина

Здесь сам собой напрашивается ставший уже хрестоматийным пример из истории обороны Москвы. 18 ноября 1941 г. командующий 16-й армией генерал Рокоссовский обратился к командующему Западным фронтом Жукову за разрешением отвести войска за Истринское водохранилище, чтобы там организовать оборону на выгодном естественном рубеже. Получив отказ, Рокоссовский добился такого разрешения непосредственно у начальника Генерального штаба маршала Шапошникова.

Ответом Жукова на это была телеграмма командарму-16: «Войсками фронта командую я! Приказ об отводе войск за Истринское водохранилище отменяю, приказываю обороняться на занимаемом рубеже и ни шагу назад не отступать. Генерал армии Жуков».

Позднее Георгий Константинович соглашался, что отвод 16-й армии за Истру, действительно, облегчал ее войскам выполнение боевой задачи. Однако при этом оголялся правый фланг соседней 5-й армии, что открывало противнику кратчайший путь к советской столице. Так что общая ситуация на Западном фронте вынуждала его идти на такие жесткие действия, продиктованные категорическим требованием — стоять насмерть.

Небезынтересны взгляды самого маршала на полководческое искусство. «Для того чтобы называться полководцем, — говорил Жуков, — надо при всех других положительных личных качествах обладать еще стратегическим талантом и — что не менее важно — бесстрашием брать на себя ответственность за разработанное и принятое решение, отстаивать это решение, чего бы тебе это ни стоило. Полководец не должен бояться риска. Если бы военное искусство заключалось в том, чтобы избегать риска, то лавровые венки, вероятно, украшали бы весьма посредственные таланты…

Мудрость и мужество полководца, — добавлял он, — это прежде всего мужество и здравый смысл при принятии решений. Полководец, который заглядывает в уставы, чтобы найти там решение стоящей перед ним задачи, так же мало заслуживает доверия, как врач, который при определении диагноза стал бы заглядывать в справочник».

Чтобы высказаться столь веско и убедительно, надо было не только взять, но с достоинством пронести через всю войну колоссальную тяжесть ответственности за судьбу страны. Тяжесть редкую, неимоверную, но оказавшуюся по плечу Жукову.

…Но вернемся к практическим боевым делам маршала. Если Московская битва была его первой стратегической операцией, то Берлинская — последней. Споры вокруг роли в ней маршала, начавшись сразу же по окончании войны, не стихают до сих пор. Надо признать, что он и сам давал к этому повод. Сакраментально, но факт: маршал был сыном своего времени…

В конце марта 1945 г. в Ставку Верховного Главнокомандования были вызваны командующие 1-м Белорусским и 1-м Украинским фронтами маршалы Жуков и Конев. Вопрос, заданный им Сталиным, был лаконичен: кому удастся первым взять Берлин — советским войскам или их западным союзникам? Верховный получил заверения: наши сумеют опередить. При этом Жуков заявил, что поставленную задачу готовы решить войска его фронта, поскольку они имели достаточно сил и находились от Берлина ближе всего. Об этом же заявил и Конев, понимая, что его вовсе не для проформы вызвали в Ставку.

Наши прославленные маршалы при всех их достоинствах все же не были, что называется, выкованы из стали, и их так же, как и простых смертных, обуревала банальная страсть к соперничеству. Война шла к концу, за спиной каждого из них числилось немало побед, но завершить боевой путь эффектным восклицательным знаком, взяв столицу противника, было бы верхом полководческой карьеры.

Тем более, что в этом отношении пример подал им сам Сталин. Вовсе не случайно на завершающем этапе войны он отстранил своего заместителя Жукова от руководства важнейшими операциями в масштабах групп фронтов, «приземлив» его на конкретный фронт, дабы самому обрести славу руководителя победоносных сражений Великой Отечественной. Конкурента на этом поприще он не терпел. По справедливым словам Георгия Константиновича, «Сталин хотел завершить блистательную победу над врагом под своим личным командованием, то есть повторить то, что сделал в 1813 году Александр I, отстранив Кутузова от главного командования и приняв на себя верховное командование».

Жукова он поставил вместо Рокоссовского, передвинув того на 2-й Белорусский фронт, заведомо освобождавшийся от непосредственного штурма Берлина. По признанию самого Жукова, с тех пор между ним и Рокоссовским уже не было прежней дружбы. Верховный сознательно стравливал полководцев. «И чем ближе был конец войны, — вспоминал позднее тот же Жуков, — тем больше Сталин интриговал между маршалами — командующими фронтами и своими заместителями, зачастую сталкивая их «лбами», сея рознь, зависть и подталкивая к славе на нездоровой основе».