Олег Шишкин - Красный Франкенштейн. Секретные эксперименты Кремля

Чтобы не подвергать человеческую жизнь хотя бы психической опасности, для роли матери пришлось бы выбрать самку шимпанзе. Семенную жидкость лучше взять у негра, а в качестве наиболее подходящего места для операции избрать Африку — родину обоих родителей»4.

Ганс Вейнерт принадлежал к тому кругу авторитетных германских ученых, которые занимались не только непосредственно антропологией и исследованием форм прогрессивного черепа, но и пропагандировали расовою гигиену. Эта наука уже нашла сочувственное понимание у верхушки Национал-социалистической партии Германии. А когда впоследствии Вейнерт издал учебник расовой гигиены, его популярность среди партайгеноссе выросла неимоверно. Антрополог настолько был уверен в правильности жесткого разумного отбора, осуществляемого с помощью рекомендованных доноров спермы, принудительной кастрации неполноценных и эвтаназии, что в поздних публикациях внедрял положения национал-социалистической доктрины в свои сочинения по эволюции человека.

В СССР в те годы расовой гигиене противопоставляли гигиену социальную. В отличие от нацистов, она выводила на вершину эволюции не передовую нацию, скажем немцев, а передовой класс — пролетариат. Главным носителем идей социальной гигиены был нарком здравоохранения Николай Семашко, благодетель и радетель экспериментов Ильи Иванова. Это благодаря ему при наркомате открылся Музей социальной гигиены.

«Основной целью социальной гигиены является оздоровление человеческой расы, так называемая евгеника»5, — проповедовал Семашко. Он считал, что «каждый социальный гигиенист, каждый евгенист, если он не болтает о социальной гигиене и оздоровлении расы, а желает действительно работать в этом направлении, должен быть активным борцом за тот строй, который оздоровляет социальные условия и дает здоровую расу, — за коммунизм»6.

Новым пророком этой передовой советской науки был автор «Двенадцати половых заповедей революционного пролетариата» Арон Залкинд, утверждавший: «Половой подбор должен строиться по линии классовой, революционно-пролетарской целесообразности» и «…у революционного класса, спасающего от погибели все человечество, в половой жизни содержатся исключительно евгенические задачи, то есть задачи революционно-коммунистического оздоровления человечества через потомство…»7 По мнению Залкинда, важным этапом в становлении нового человечества были революции, которые ученый и рассматривал как важный евгенический механизм. Он писал: «Великая французская революция как массовая лечебная мера была полезнее для здоровья человечества, чем миллионы бань, водопроводов и тысячи новых химических средств»8.

Путь до Парижа занял несколько дней. Профессор Иванов поселился в доме 25 по rue Dutot, принадлежавшем Институту Пастера. Отсюда он намеревался совершать регулярные визиты в College de France, расположенный в самом начале бульвара Вожирар. Там практиковал доктор Воронов, трансплантатор и гений омоложения.

Первая встреча в дирекции Института Пастера оказалась омрачена сведениями, поступавшими из Гвинеи. Советскому исследователю нарисовали сложную ситуацию на станции вакцинации в Киндии, где обычно содержались обезьяны, готовые к отправке в Париж. Директор этой станции ветеринарный врач Вильбер, или, как называл его Кальметт, «уполномоченный опытной станции по разведению антропоидов», находился в те дни в столице Франции.

Констант Матье, генеральный директор пастеровской станции в Дакаре в 1924–1927 годах, вспоминал: «Этот ветеринар-комендант Вильбер, называемый директором, в 1923 году взял на себя тяжелую задачу: “реализовать проект Кальметта и создать в сердце африканской саванны научное учреждение и современную лабораторию, содержащую необходимые средства”»9.

Несмотря на большие затраты, обстоятельства для этого проекта Института Пастера были самые неподходящие, и потому Вильбер посетовал русскому коллеге на то, что все постройки в Киндии, увы, приостановлены. Падение франка привело к потере жизненно необходимых кредитов, а работать с обезьянами, находившимися на станции, будет затруднительно, так как все они предназначены исключительно для экспериментов в области патологии: шимпанзе намеревались прививать инфекционные заболевания.

Вильбер предлагал для постановки опытов Иванова закупить взрослых шимпанзе и за счет советских средств, отпущенных на экспедицию, достроить железобетонные клетки для обезьян, возведение которых было приостановлено в связи с кризисом. Кроме того, в ремонте нуждалась и сторожка, где должен был жить Илья Иванович. Аванс, который необходимо было передать директору станции, составлял $2500. Причем сделать это нужно было немедленно, чтобы успеть до начала влажного сезона, когда будет нельзя вести строительство и охотиться на шимпанзе. Отлов обезьян мог бы осуществить известный Вильберу подрядчик, которому Иванов должен в письме обрисовать возрастные характеристики особей, необходимых для эксперимента. Кроме того, профессору было сказано, что не могут дать гарантии отлова именно взрослых половозрелых обезьян.