Олег Шишкин - Красный Франкенштейн. Секретные эксперименты Кремля

Как это ни удивительно, опыты на людях часто не имели официального разрешения Фишмана, хотя он регулярно получал о них информацию. Результат был необходим ему любой ценой. Это был тот же самый Фишман, которого возмущали немецкие публикации о газовых опытах над пленными белогвардейцами на Украине. Начальник химического управления РККА смотрел на происходящее в советских лабораториях сквозь пальцы, потому что сам возглавлял всю эту бригаду садистов. Обладая огромной властью, Фишман в любой момент мог прекратить эксперименты на людях, но ни разу эта мысль не пришла ему в голову. Наоборот, начальнику предлагали расширить секретные эксперименты на благо укрепления мощи Рабоче-крестьянской Красной Армии самыми изощренными способами. Военные химики без ложного стыда сообщали своему начальнику о новых мизантропских планах. И сырьем для этих планов должны были стать их подчиненные или пребывающие в неизвестности граждане СССР.

Так, в присланном рапорте начальника Научно-испытательного химического полигона сообщалось: «Несовершенство метода биологического контроля поставило полигон перед тем, что некоторые вопросы после многолетней проработки остаются открытыми, а для разрешения других (дымы) мы вынуждены в приказном порядке прибегать к контролю по человеку»22. Из этого документа следовало, что испытания ОВ начались уже в 1925 году. И опыты на людях считались наиболее перспективными. Сообщая о трудностях, имеющих место, начальник полигона констатировал: «Все указанные обстоятельства заставили возбудить перед Вами проблему перехода в ряде опытных работ на контроль по человеку, как контроль неоспоримый, несомненный и дающий быстрое и окончательное решение вопросов. Конечно, в тех случаях, когда мы не имеем необходимости определения смертельных или дающих тяжелое поражение концентраций»23. Рапорт заканчивался рекомендациями для создания специальной инструкции по биологическому контролю на людях. Главными ее пунктами была забота о жертвах эксперимента. Здесь начальник полигона давал несколько трогательных советов: «Экспериментаторы допускаются только в добровольном порядке и по соответствующему разрешению врача. После эксперимента за ними ведется постоянный медицинский надзор.

Разумеется, риск и здоровье экспериментаторов должны компенсироваться: денежными вознаграждениями (начсостав), усиленным питанием (красноармейцы), увеличением отдыха, а для лиц, подвергающихся экспериментам часто, обязательной ежегодной отправкой на курорты и в дома отдыха».

Разумеется, о тех красноармейцах, которые после опытов биологического контроля могут попасть в дома вечного отдыха, никаких советов не давалось. В конце рапорта начальник полигона напоминал Фишману: «В настоящее время на поле полигона целый ряд руководителей и их красноармейцев практиковали в добровольном порядке контролирование на самих себе…»24

Одним из руководителей работ в Лаборатории научно-испытательного химического полигона являлся физико-химик Давид Львович Талмуд. В те годы он был фактически высокопоставленным начальником РККА. В своей записке от 29 апреля 1926 года Яков Фишман так характеризовал одного из тех, кому должны были быть известны мучения красноармейцев: «Работающий по заданию Военно-химического управления инженер-химик Талмуд Давид Львович имеет открытия и труды высокого научного значения, предназначенные таким компетентным учреждениям, как Химический институт им. Карпова. Он работает в настоящее время в области боевых ОВ»25. Примечательно, что спустя всего 8 лет, став уже членом-корреспондентом Академии наук СССР, Талмуд перебрался из одной живодерской лаборатории в другую, находившуюся в ведении ОГПУ-НКВД. А помощь в ее устройстве ему оказал сам Николай Иванович Бухарин26, известный своей непримиримостью к любым проявлениям вождизма.

Уже за первый год экспериментов на людях специалисты из РККА обогнали своего маститого наставника из Вюрцбурга доктора Флури. И обогнали раз и навсегда. Тот по старинке травил кошек и собак, а эти уже добрались до людей. Им не было нужды тратить время на бессмысленные командировки в Германию, когда граждане собственной страны своими страданиями доказывали эффективность «ипритовой терапии».

Среди перечисленных лиц, участвовавших в советских опытах в качестве «субъектов» или «объектов», мы не найдем ни одного директора крупного химического предприятия, ни одного партийного босса, ни одного ветерана ВКП (б), ни одного военного из высшего руководства РККА.