Михаил Свирин - Танковый прорыв. Советские танки в боях 1937—1942 гг.

Проблему пехотного «драпа» нельзя считать специфически республиканской. Аналогичные проблемы испытывало и франкистское командование. Сохранился отчет наших танкистов, в котором они описывают, что устав возвращать свою пехоту в окопы, они, перепутав направление на местности, некоторое время загоняли в окопы франкистскую роту, сопровождая свою деятельность стрельбой в воздух, русским матом и попытками объяснить пехотинцам, что у них должна быть совесть. [123]В франкистской армии, по словам перебежчиков, проблема решалась через смешивание менее опытных солдат с более опытными и придания менее обстрелянным частям более опытного унтер-офицерского и офицерского корпуса.

По приезде в Испанию Павлов в своей докладной записке писал, что главным недостатком действий группы Кривошеина было деление его танков на мелкие группы, что неизбежно приводило к высоким и необоснованным потерям. [124]И вот теперь самой логикой военных действий он был вынужден начать дробить свои танковые подразделения.

Устройство танка Т-26 также способствовало его использованию как танка поддержки обороны пехоты. Очень надежный, он обладал самым сильным орудием среди всех танков этой войны. При этом тонкая броня подталкивала танкистов держаться рядом с пехотой и подальше от противотанковой артиллерии противника.

Следующий день во многом показал правильность выбранной тактики. Утро началось снова активными атаками франкистов. Уставшая от непрерывных атак и артиллерийского обстрела пехота подалась назад и, бросив свои окопы, позволила противнику занять вершину Пингаррон – одну из ключевых точек республиканской обороны. Теперь войска генерала Варелы могли господствовать над местностью не только в районе горы Похарес, но и на южном фланге сражения. Любая попытка опрокинуть войска националистов теперь упиралась в необходимость вернуть назад гору Пингаррон. [125]Активные столкновения шли и на стыке между XI и XV интербригадами. Все атаки франкистов были отражены танкистами с большим уроном для противника. [126]

Для того, чтобы понять, как это происходило на практике, посмотрим на бои в этот день взвода старшего лейтенанта Кузьмы Яковлевича Билибина. В него на 14 февраля входило три танка: танк самого Билибина (механик-водитель Арефьев, командир башни Мурашев), [127]танк командира Евтухова (механик водитель Володченко, командир башни Сапроненко) [128]и еще один танк, вероятно, Пахомова. [129]Вполне возможно, что эти танки входили в разные взводы и объединялись ротным начальством для выполнения только тех или иных задач. Так или иначе, со слов командира башни Мурашева, их взвод выехал на исходные позиции вечером 13 февраля и встал так, чтобы не обнаруживать себя для артиллерии противника. Однако местные командиры пехоты знаками потребовали, чтобы танки выехали на передний край и поддержали их огнем более эффективно. Противник в это время наступления не вел, но, обнаружив танки на передней линии, открыл артиллерийский огонь, который танкам ущерба не нанес, но от которого пострадала пехота. [130]

На следующий день, согласно рапорту Евтухова, командир их роты Беляев [131]послал его танк и танк командира другого взвода Лыскина в оливковую рощу для поиска и уничтожения танков противника. «Нам мешало сплошное оливковое дерево. Оно дает удобное место для маскировки танков. Я боялся этих деревьев, но не спасся, зацепился стволом пушки за это дерево и сломал поворотный механизм башни. Мы решили ехать на базу заменить механизм и обратно на фронт. В этот момент остальные танки ожидали появления танков противника» . [132]

Параллельно с этим танк Билибина и танк Пахомова принимали участие в атаке, которая надолго запомнилась танкистам. Пытаясь найти какую-то управу на танки при сложности транспортировке противотанковой, а тем более зенитной артиллерии [133]марокканцы решили залезть на оливковые деревья и оттуда забрасывать республиканцев бутылками с «коктейлем Молотова». Эту идею можно считать предельно неудачной, потому что при первой угрозе танки (в количестве двух штук) [134]обстреляли рощу с безопасного расстояния из пушек и пулеметов. Во всех отчетах, посвященных этому событию, говорится, что танкисты с удовольствием наблюдали, как марокканцы падают с деревьев, словно груши.

После этой атаки танк Билибина уже один повстречал танки Лыскина и Евтухова, возвращавшиеся с базы после ремонта танка последнего. Три наши танка пошли в атаку и подбили один итальянский танк. Его прицепили к танку Лыскина, и тот поволок его к себе в тыл. Оставшиеся два танка боялись покинуть свои позиции, предполагая, что пехота оставит свои окопы, если они уедут на свою базу. Активную стрельбу танки не вели, а лишь время от времени постреливали в строну врага – тем не менее этого хватало пехотинцам для того, чтобы не бежать. Противник вел по окопам и по танку стрельбу из пулеметов и ружей, которая, естественно, вреда машине не приносила. В четыре часа сломался и ушел на базу танк Билибина, у которого отказала пушка.