Постепенное исчезновение династии Меровингов
Серьезно рискуя поставить в невыгодное положение своего наследника, Пипин (он умер в 714 году) не желал, однако, ни в чем торопить ход событий и особенно опасался прямого и явного оскорбления чувств лояльности, которые продолжали питать к династии Меровингов как аристократы, так и простой народ. Тем не менее именно Пипин, единолично, после смерти Тьерри III в 691 году выбрал его наследника. Им оказался сын этого государя — Хлодвиг IV, царствовавший всего четыре года. Именно Пипин, также единолично, возвел тогда на трон брата покойного — Хильдебера III, скончавшегося в 711 году. И снова Пипин, все так же единолично, делает королем сына Хильдебера — Дагобера III… И если бы мы не находили подписей этих королей под текстами грамот и хартий, то о них решительным образом ничего бы не было известно. Они жили недолго, вероятно, из-за вырождения рода, которому постоянно приписывали черты упадка. Это дало основание Эйнгарду, биографу Карла Великого, прославлявшему Пипинидов, набросать веком позже настоящую карикатуру на «ленивых королей»: «Когда королю нужно куда-то ехать, он садится в повозку, запряженную волами, которой правит волопас по деревенской манере; и вот в таком экипаже король обычно ездит во дворец, направляется на народное собрание и возвращается к себе домой (…) Управление всеми делами, внутренними и внешними, принятие всех решений и мер являлись исключительной компетенцией майордома…» [59] Перевод на французский Луи Альфена (46).
.
Нельзя не задаться вопросом о причинах упадка королевской власти, которая во времена Клотара II и особенно Дагобера вполне оправилась, как казалось, от раздиравших государство междоусобных войн. Но в действительности вместе с Дагобером ушли в прошлое военные экспедиции в пограничные земли, приносившие богатую добычу и обеспечивающие получение дани, что гарантировало королям-победителям верность подданных. Лишившись возможности сохранять престиж на полях брани, меровингские короли вынуждены расточать источники своего традиционного богатства, причем не только для того, чтобы оплачивать народную признательность, но и ради своего спасения в ином мире. По мере уменьшения податных сфер в результате пожалований и узурпаций соответственно оскудевала казна; прямые налоги в нее больше не поступали после многочисленных восстаний, которые вызвал в предыдущем столетии сбор налогов. Непрямые же налоги на торговые места и другие все чаще и чаще ускользали от казны. Происходило это в результате простого и прямого отказа от них, вследствие расхищения казенных средств чиновниками, а также благодаря широкому распространению практики иммунитета. Такая привилегия предоставлялась крупным собственникам, основывавшим на ней свои требования полной независимости. Эти люди, например, переставали вносить в королевскую казну принадлежавшую ей по праву часть взысканных штрафов. Таким же образом уменьшались доходы от чеканки денег: чаще всего они переходили в руки владельцев частных монетных дворов, которых короли не контролировали, или, что происходило еще чаще, доставались привилегированным церковным учреждениям. Последние более всего преуспевали в том, чтобы обращать в свою пользу освобождение οι налогов, в особенности от таможенных пошлин, и сборов с торговых мест. В ряде случаев они добивались права обращать в свою пользу все доходы от налогов — благодаря новому типу привилегии, впервые дарованной монастырю Сен-Дени в 634–635 ι одах.
Основные источники богатства и могущества незаметно переходили от королевской власти в руки церковной и светской знати. Однако, как уже было отмечено выше, в тот момент, когда короли, скреплявшие клятвой личной преданности обязательства к ним членов их свиты и, в более широком плане, крупных вассалов, способствовали тем самым смешению функций государственной службы и частной службы при дворе, самые могущественные сеньоры, опираясь в равной степени как на римскую, так и на германскую традицию, окружали себя собственной вооруженной клиентелой. А поскольку королевская власть ослабевала, поскольку оскудевали ее владения и источник ее богатства — нерв войны — стал лишаться крови, то появился риск того, что чувство верности к этой власти притупится или, что еще хуже, обратится на другой объект. И вот появился такой человек, как Пипин. Пинии — неоднократный победитель на полях сражений как с внутренними, так и с внешними противниками, обладатель значительного количества земель, полученных в наследство и захваченных силой, имеющий в своем распоряжении настоящую пропагандистскую машину благодаря обширной сети церковных учреждений, одариваемых им самим, равно и его близкими. Ему удается не только завоевать славу воина, подобную той, которой обладал в свое время Хлодвиг, но обратись на себя чувство преданности, показав свою способность его вознаграждать. Отныне к Пипину, к собранным им богатствам и возможной военной добыче, устремляются те, кто ищет покровительства и силы. Но мир, подчиненный Пипину, был привязан к его личности, он отнюдь не подразумевал его потомство.
Читать дальше