Лебек Стефан - История Франции. Том I Происхождение франков

Начнем с того, что предусматривались конкретные меры для восстановления порядка («дисциплины») в королевстве. В особенности запрещения касались хищений, злоупотреблений властью со стороны чиновников, сборщиков налогов на торговые места и других представителей фиска; ограничивались права гражданских судей и королевских сборщиков налогов на церковных землях. Таким образом закладывались законодательные основы привилегии иммунитета, в соответствии с которой церковь и ее имущество ограждались от вторжения королевских чиновников. Такой привилегией короли (и в особенности Хильперик) уже начали одаривать церковь. В перечисленных мерах надо видеть большее, чем просто уступку знати. Таким образом короли восстанавливали необходимую им власть над чиновниками, лихоимство которых умножилось во время «междуцарствования» (в эдикте прямо употребляется этот термин — «interrigna»). Далее, если эдикт и признает независимость церкви от королевской власти («да будет каждый новый епископ избираться духовенством и народом»), то он одновременно утверждает и надзорное право короля (требуется обязательное одобрение результатов всех выборов). Более того, предусматривалось продвижение в состав епископата лиц из королевского окружения (при условии, если эти последние «имеют личные заслуги и преуспели в учености»). Дальнейшая история, особенно период царствования Дагобера, покажет своевременность установления такой процедуры. Что же касается высшей знати — в тексте эдикта говорится то о «potentes» (могущественных), то об «oplimates» (аристократах), а норой, в гораздо более персонализированной форме, о «верных людях» (fideles) или крупных вассалах (leodes) — в соответствии с эдиктом ей должно было быть возвращено все имущество, если вассалы на всем протяжении конфликта сохраняли верность своему «законному господину» (королю).

Особенно много чернил потратили исследователи на статью 12-ю документа, поскольку она могла представляться им как важное звено в медленном процессе феодализации франкского общества. В соответствии с этой статьей ни одно должностное лицо (это слово judex, могло обозначать как графа, так и любого подчиненного ему человека) не должно было назначаться в область, не имея там владений. Разумеется, применение этого принципа таило в себе риск того, что сословные интересы знати возобладают над интересами гражданского управления. Но что оставалось от этого управления после десятилетий междоусобиц? Фактически из самого текста виден эмпирический характер подобного решения, которое, по здравому разумению, представляется полностью обоснованным. Действительно, было необходимо, чтобы должностные лица отвечали своим имуществом за причиненный ими ущерб. И аристократы, которые намеревались усилить свою фактическую власть за счет передаваемых им функций гражданского управления, получали палку о двух концах.

Еще более наглядным свидетельством возросшего могущества аристократии явилось сохранение в каждом из трех королевств, управление которыми находилось в одних и тех же руках, придворных администраций во главе с майордомами. Первоначально это были простые служащие при короле, заведующие дворцовым хозяйством. Но во времена междоусобиц и раздробления царствующих родов такие служащие часто становились единственными представителями администрации, которая несла в себе функции управления общегосударственными делами и являлась личной службой государя. Поскольку же в число майордомов входили представители самых высших слоев региональной аристократии, то они и защищали интересы этих слоев, выражали их чаяния. Майордомы были гораздо более настойчивы, чем их собственные государи, в требованиях автономии Австразии, Нейстрии или Бургундии в составе Франкского государства.

Клотар, оставшийся единственным королем франков, большую часть своего времени предпочитал проводить в Париже, где сохранялась память о его прадеде Хлодвиге, или в пригородных «виллах», куда отправлялась и основная часть его двора. Поэтому королю приходилось иметь отдельные администрации, включающие и майордомов, в Австралии и Бургундии. В последнем случае на указанном посту был сохранен Варнахер, тот самый человек, который когда-то выдал королю Брунгильду и который со временем приобрел достаточную силу для того, чтобы в 626 году, незадолго до своей смерти, созвать епископальный собор. Клотар был обеспокоен этой инициативой. Для того, чтобы предупредить любое укоренение династии майордомов, он приказал уничтожить сына Варнахера. Напротив, в Австразии Клотар II на некоторое время ставил на должность майордома людей, не вызывавших у него сомнений в своей преданности, — Радона, затем Хукуса. Между тем все говорит о том, что король все больше и больше прислушивался к мнению руководителей аристократической партии, несколько лет назад оставившей Брунгильду и перешедшей на его сторону. Речь идет, во-первых, об Арнуле, которого некоторое время спустя агиограф будет описывать как «мужа из благородного франкского рода, чрезвычайно образованного, знакомого со всеми достижениями века». Около 614 года король охотно назначил его епископом Мецким (то есть поступил вопреки обязательствам, взятым на себя по Парижскому эдикту). Во-вторых, имеется в виду Пипин Ланденский, которого отныне станут называть Пипином I. При совершенно иных обстоятельствах в 623 году ему также была доверена должность майордома. Именно в тот момент, следуя пожеланиям австразийцев, то есть их элит, которые хотели иметь «собственного короля», Клотар «привел к власти своего сына Дагобера и провозгласил его королем австразийцев».