Томас Левенсон - Ньютон и фальшивомонетчик

Печать таких детальных изображений требовала высокого профессионализма. Но, несмотря на свое мастерство, Тейлор, как и многие после него, по-видимому, столкнулся с тем, как суров бывает издательский бизнес. Продажа географических карт в тавернах (он рекламировал "Золотого льва" на Флит-стрит как один из своих деловых адресов) не покрывала счетов. Поэтому, по крайней мере в юности, Тейлор был не прочь оказать свои услуги Уильяму Чалонеру. Его работа оказалась первоклассной. В 1690 году Чалонер дал ему заказ на штампы для французских пистолей — золотых монет, стоивших приблизительно семнадцать английских шиллингов. В 1691 году он заказал Тейлору еще одну пару штампов — с рисунком аверса и реверса золотой английской гинеи.

Наконец Чалонер был готов всерьез заняться подделкой. В 1691 году, вооруженный новыми инструментами и познаниями, он выпустил первую партию поддельных монет: из сплава чистого (по крайней мере относительно) серебра было отчеканено множество пистолей (по крайней мере тысяча) и в придачу "большое количество гиней, все из позолоченного серебра". Он все еще нуждался в помощи — Коффи и еще один человек, муж сестры Чалонера Джозеф Грейвнер (известный также как Гросвенор), завершали процесс, покрывая монеты тонким слоем золота. [129]На главного сообщника Чалонера, Томаса Холлоуэя, и его жену Элизабет была возложена важнейшая задача: они передавали фальшивые монеты в руки мелких мошенников, которые пускали подделки в обращение. Позже Холлоуэй признавался, что у него не было никаких проблем в реализации продукта. Количество фальшивок впечатляло: Холлоуэй говорил, что он взял "по крайней мере 1000 из французских пистолей Чалонера и … повидал многие сотни его гиней", которые Чалонер продавал по одиннадцать шиллингов за каждую.

Холлоуэй также рассказывал, что слышал, как Чалонер "хвастался своим мастерством" [130] — и по праву. Спрос был столь велик, что Чалонер не справлялся. Его биограф сообщал, что, "поверив, что можно подделывать" серьезные деньги, он теперь спешил произвести их как можно больше. "Торговля шла оживленно", и "гинею Чалонера" можно было встретить столь же часто, как несколько лет назад — поддельное серебро". Доходы были таковы, что едва ли не за одну ночь Чалонер сделался настоящим богачом. Согласно цифрам, которые называл Холлоуэй, за первые несколько месяцев Чалонер получил более тысячи фунтов прибыли, что было примерно в двадцать раз больше ежегодной заработной платы, на которую мог рассчитывать квалифицированный рабочий в Лондоне. Это были блаженные времена, когда "казалось, что все способствует его предприятию" и "что он нашел философский камень (который столь многие пытались найти) или что на него ежедневно проливался золотой дождь [131](подобно тому, который Юпитер излил на Данаю)".

Уильям Чалонер возликовал и принялся с аппетитом вкушать плоды этой внезапной удачи, с головой погружаясь во все удовольствия, которые теперь ему открывались. Он упивался компанией женщин, как отмечал его биограф с характерной смесью ужаса, зависти и снисходительности, "для полного счастья (как он думал) ему нужна была только Филлида ( Продажная женщина — по имени гетеры Филлиды, фигурирующей в популярной истории об Аристотеле и Александре Великом.Поскольку фальшивомонетчика, да будет вам известно, редко можно увидеть без проститутки, подобно тому как жену капитана, бороздящего море, — без кавалера)". В Лондоне не было нехватки добровольных или доступных по сходной цене кандидаток, и щедрый Чалонер вскоре завел себе первую из череды любовниц. "Благодаря дьяволу он нашел себе некую Филлиду, которая во всех отношениях удовлетворяла его". И тогда "он оставил свою жену, очень хорошую женщину, у которой от него было несколько детей", чтобы свести знакомство с женщиной, родители которой "охотно сводничали для своей дочери, а она покорно испрашивала благословения своей матушки, когда ложилась в постель со своим щеголем". [132]

Сначала Чалонер поселился со своей новой пассией в доме ее родителей, но поток наличных денег вскорости переместил его в более роскошные апартаменты. Как позже презрительно писал Ньютон, "в скором времени [Чалонер] овладел привычками джентльмена" и начал окружать себя внешними признаками богатства. Он нашел милое местечко, "большой дом в Кингсбридже" — в то время полусельском пригороде, — и завел собственный сервиз из серебра (по-видимому, настоящего), что в то время было традиционным символом достатка.