Дмитрий Хазанов - 1941. «Сталинские соколы» против Люфтваффе

В предвидении налетов мы добивались, чтобы вся система противовоздушной обороны Москвы находилась в состоянии готовности к бою, продолжали настойчиво совершенствовать управление войсками, учить людей.

Вечером 21 июля в моей домашней квартире, которая находилась здесь же, в здании штаба корпуса, зазвонил телефон:

— Товарищ генерал, идут… — послышался в трубке взволнованный голос полковника Н.Ф. Курьянова.

— Кто идет? Говорите толком, — переспросил я, но тут же все понял: налет вражеской авиации.

— В границах нашей зоны появились неприятельские самолеты, — торопливо докладывал начальник оперативного отдела.

— Тщательно наносите обстановку [на планшет], сейчас буду на КП.

Лифт быстро опустил меня в подземный коридор. И вот уже просторная комната оперативной группы. Даже при беглом взгляде на планшет воздушной обстановки можно было убедиться — противник держит курс на Москву. Первые донесения постов ВНОС уже давали представления о высоте, направлении полета и количестве самолетов врага.

— Частям корпуса положение номер один! — распорядился я. Было 22 ч 5 мин 21 июля 1941 г.

По многочисленным линиям связи, по радио к артиллеристам, пулеметчикам, прожектористам, аэростатчикам, вносовцам, на аэродромы истребительной авиации полетела команда: «Привести в полную боевую готовность технику, нести около нее дежурство, усилить наблюдение за воздухом». Повсюду на позициях по этой команде началась работа, зарокотали двигатели машин. В считаные минуты вся система противовоздушной обороны столицы была изготовлена к бою.

Нам предстояло держать первый боевой экзамен и не допустить ошибок, ибо каждая наша ошибка — это раны, нанесенные Москве, это смерть десятков людей, это невосполнимые потери национальных культурных ценностей.

У нас еще было время, чтобы подготовить к бою зенитную артиллерию и другие средства, находившиеся в черте города и на его окраинах. Но наблюдательные посты ВНОС, летчики-истребители, прожектористы в световых полях уже приступили к делу.

На командный пункт поступали все новые и новые данные о действиях противника и нашей авиации. Воздушная обстановка на штабных картах и светоплане выглядела уже довольно пестро. Однако главное выделялось очень рельефно: вражеские бомбардировщики шли курсом на Москву.

Мне нелегко сейчас восстановить в памяти все подробности той ночи. Конечно, все мы были взволнованы, напряжены. Я ощущал биение жилки на виске, но старался держаться уверенно, спокойно.

Почувствовав какое-то движение среди присутствовавших в помещении, оглянулся. Мимо нашей двери по коридору прошли И.В. Сталин и члены правительства. Их сопровождал М.С. Громадин. А.С. Щербаков зашел в наш зал и находился там, пока продолжался налет. За все время он ни одним словом не отвлек нас от боевой работы.

Первые сообщения от постов ВНОС мы получили ровно в 22 ч, когда они обнаружили на границах Московской зоны противовоздушной обороны одиночные вражеские бомбардировщики, шедшие с трех направлений: северо-западного, западного и юго-западного. За ними с интервалами в 10 мин шли четыре группы самолетов. В общей сложности в воздухе было до 70 бомбардировщиков. Они летели на высоте 2000–3000 м, стараясь строго выдерживать направление вдоль шоссе и железных дорог, идущих к Москве.

На пути немецких самолетов в небо то и дело поднимались лучи прожекторов, и сразу же их атаковали наши истребители. Некоторым бомбардировщикам приходилось преждевременно освобождаться от своего смертоносного груза и ложиться на обратный курс. Но многие из них продолжали идти вперед, отстреливаясь от наседавших истребителей.

К зоне действия зенитной артиллерии вся эта армада подходила уже далеко не такими стройными рядами, как вначале. А когда бомбардировщиков встретила стена разрывов, они начали метаться, отыскивая «просвет» в завесах зенитного огня. Но ни одному из них так и не удалось прорваться к городу.

Однако за первым эшелоном шла вторая волна самолетов, затем — третья и четвертая. Последовательными ударами враг пытался пробить брешь в огненном щите, прикрывавшем столицу.

Напряженно чувствовали мы себя на командном пункте.

Впоследствии, когда организация боя с воздушным противником стала делом обычным, мы научились предвидеть, что можно ожидать от него. Пусть фашистские бомбардировщики меняли тактику, шли на какие-то уловки, нам было ясно — это только варианты боевых действий, ставших привычными. А при отражении первого налета многое приходилось предполагать. И не было полной уверенности не только в том, как поведет себя противник, но и в достаточной эффективности собственных действий…