Сеймур Беккер - Миф о русском дворянстве - Дворянство и привилегии последнего периода императорской России

В то, что дворянству не выжить в пореформенном, освобожденном от крепостного права мире, верили не только недоброжелатели, но и самые горячие сторонники и защитники первого сословия. Обе группы ни на минуту не сомневались в том, что дворяне-землевладельцы прощаются со своими поместьями, принужденные к этому своими неоплатными долгами, падающими ценами на хлеб и, главное, своей врожденной неспособностью к выживанию в условиях свободного рынка земли и рабочих рук. Из общего видения перспектив эти две группы, однако, делали совершенно разные выводы.

Либералы, по определению, не могли не одобрять нового направления развития России в целом и упадка дворянства в частности. Некоторые из них руководствовались убеждениями, близкими убеждениям западников 1840-х гг., которые рассматривали сословное общество в России как тождественное по основным своим характеристикам «старому режиму» в странах Запада, и поэтому верили, что ему суждено пойти по пути, пройденному Западом после Французской революции. Ведущий русский историк В.О. Ключевский сформулировал эту позицию в прочитанной им в 1886 г. лекции об истории сословий в России. Он утверждал, что существует закон истории, определяющий последовательное прохождение обществом трех стадий или этапов развития: стадия примитивного и недифференцированного общества; стадия формирования функциональных экономических групп и государства, которое становится ареной возникновения социальных групп (сословий), отличающихся разным правовым статусом; и, наконец, современная стадия общественного развития, на которой все индивидуумы наделяются равными гражданскими правами и обязанностями, такими, как обязательная воинская повинность. На этой стадии неравенство политических прав и экономических обязанностей (скажем, уплата налогов) зависит не от случайностей рождения и принадлежности к определенной социальной группе, а от самого индивидуума и его материального положения. Подобно большинству других открывателей исторических законов, Ключевский воспринимал свое открытие в положительном свете; он не сомневался в том, что «уравнение сословий есть одновременное торжество и общего государственного интереса, и личной свободы» {137} .

Сходной была логика и Б.Н. Чичерина — видного либерала, философа, историка и теоретика права. Чичерин полагал, что существование сословий было важной гарантией от тирании в период абсолютной монархии, но что им нет места в обществе, в котором конституция ограничивает власть правительства и гарантирует права личности. В своих статьях по дворянскому вопросу, опубликованных в «Санкт-Петербургских ведомостях» в 1897 г., Чичерин доказывал, что «сословный строй, характеризующий известную эпоху общественного развития, уступает место иному гражданскому порядку, основанному на общей свободе и равенстве всех перед законом». В России эти преобразования начались с реформ 1860-х гг.: «с водворением общегражданской свободы разложение сословного строя составляет лишь вопрос времени» {138} .

Некоторые другие, одобрявшие пореформенное направление социальной эволюции в России, верили в уникальность России. Славянофилы И.С. Аксаков и А.И. Кошелев в 1860-х гг. и видные теоретики права Н.М. Коркунов и барон С.А. Корф поколение спустя настаивали на том, что сословная система была внутренне чуждой России традицией, заимствованной в XVIII в. на Западе, но так по-настоящему и не прижившейся в России из-за фундаментальной несовместимости с эгалитарным наследием русской культуры. Эти комментаторы приветствовали устранение правовых границ между сословиями и возвращение освобожденного от старых привилегий дворянства в единый круг народного братства как возвращение России на собственный путь развития {139} .

Министр финансов Сергей Витте в 1897 г. также настаивал на уникальности России, по крайней мере в отношении ее политического устройства. Согласно Витте, Российская монархия, в отличие от старорежимных монархий Запада, всегда стояла над всеми сословиями, никогда не вступала в союзы с тем или иным из них, всегда действовала исключительно в собственных интересах и принуждала сословия действовать в интересах общества в целом. Отвергнув призывы к государству проявить особое великодушие и спасти дворянство от исчезновения, Витте говорил о неизбежности катастрофы, если после стольких лет самодержавие изменит своей исторической природе ради «чуждого нам европейского монархизма с его сословной основой». Однако, что касается экономического и социального развития, Витте не видел в России ничего уникального. На Западе феодализм уступил путь капитализму, и судьба России следовать тем же курсом: «В настоящее время богатство дается не землею, а банковским делом, промышленностью, обрабатывающим производством, и т.п.». А поскольку дворянство представляло собой реликт феодальной системы, Витте предсказывал этому сословию в России ту же судьбу, которая постигла его на Западе. У министра финансов не вызывало ни малейших сожалений обезземеливание большинства дворян, особенно «весьма естественный процесс внутрисословного перераспределения дворянских земель, перехода их из слабых, неумелых рук в руки сильных, знающих и предприимчивых хозяев, являющихся наиболее ревностными представителями русского передового сельскохозяйственного сословия» {140} . Короче говоря, для него происходившее не представляло проблемы и потому не требовало корректирующих действий.