Федор Успенский - История Византийской империи. Становление

Настойчивость Маврикия, не хотевшего допустить никаких уступок, выразилась, между прочим, и в том, что он оставил начальником Дунайской армии своего брата Петра, очевидно, не имевшего большого авторитета в войске. Он не только не принял энергичных мер против Фоки, когда в лагере его подняли на щит и провозгласили предводителем [425] Theоph. 287, 7: Και επί άσπίδος τούτον (т. е. Фоку) ύψώυαντες εύφηµησαν εξαρχον. , но сам постыдно бежал в Константинополь. Но и здесь, как мы уже видели, начало выражаться общее недовольство. Маврикий хотел задобрить народ цирковыми представлениями, но и в самом ипподроме раздались шумные жалобы. Чтобы занять недовольную и праздную толпу, царь приказал димархам принять на себя защиту городских стен.

Пока бунтующее войско шло из Фракии к Константинополю, Маврикий имел достаточно времени принять меры к собственной защите. Оказалось, что главная опасность для него была не в военном лагере, а дома, в столице. Фока в сущности не был избран императором, и таким не считали его столичные заговорщики. Здесь, в столице, замышляли лишь низвержение Маврикия и возведение на его место или его сына Феодосия, или тестя этого последнего, Германа. Но крайняя нерешительность Маврикия ухудшала положение дел со дня на день. Он посылает на встречу Фоки послов, желая вступить с бунтовщиком в переговоры; он далее начинает преследование своих ближайших родственников, сына и тестя его, с которыми заговорщики начали вести переговоры насчет низвержения старого и избрания нового царя. Общее раздражение дошло до крайней степени, когда Маврикий приказал схватить Германа, искавшего убежища в храме св. Софии. В городе начался открытый бунт; городские димы, на которые Маврикий возложил военную повинность на Длинных стенах, покинули свои стоянки и усилили брожение недовольных в городе. Начались пожары.

Тогда Маврикий, потеряв надежду на сохранение власти, в одежде частного лица и в сопровождении самых близких и преданных людей вышел из Константинополя и морем отправился на азиатскую сторону. Высадившись в Никомидии, отправил сына своего Феодосия к Хосрою просить о помощи или пристанище. Между тем Фока с верными ему фракийскими воинами подошел к столице и остановился в предместье Евдом. Здесь с ним вступили в сношения остававшиеся в столице сословия и бунтовавшие против Маврикия партии. Войско потребовало, чтобы патриарх и сенат явились в Евдом и признали Фоку в царском достоинстве. Ноября 23 произошла коронация, а чрез два дня Фока держал торжественный въезд в столицу. Хотя Маврикий был уже не опасен для Фоки, но он приказал доставить его в Халкидон, и там на глазах несчастного отца были умерщвлены его дети, а затем и сам он погиб от руки палача. Жестокость Фоки не ограничилась этим; через несколько времени та же участь постигла оставшегося в живых старшего сына Маврикия Феодосия, получившего поручение к персидскому царю Хосрою, и трех его сестер.

Прежде чем переходить к царствованию Фоки, укажем один литературный факт из истории Феофилакта, записанный и отнесенный ко времени Маврикия. Это известие о славянах. Во время похода во Фракию, где-то поблизости Ираклии, на Мраморном море, произошло следующее. Царские телохранители захватили близ лагеря трех мужей славянского происхождения; на них не было ни железной кольчуги, ни вооружения, а имели они при себе только кифары. Царь расспрашивал их, какого они племени, и где имеют местожительство, и по какой причине оказались они в ромэйских местах. Они объяснили: «Мы происходим из племени славянского, а живем у границ Западного океана. Каган (аварский) послал послов в те страны с целью найма военных отрядов и большими дарами благорасполагал к этому наших князей». Они же, приняв дары, отказали вступить с ним в союз, ссылаясь, что их затрудняет дальность пути; что они сами, попавшиеся теперь в плен, посланы к кагану, чтобы дать объяснение по этому поводу, в пути они пробыли 15 месяцев. Каган же, вопреки обычаю, наблюдаемому в посольских делах, издал постановление, которым воспрещалось им возвращение на родину. Т. к. ромэйский народ известен им своим могуществом и гуманностью, то они, улучив благоприятные обстоятельства, отправились во Фракию. Носят с собой кифары потому, что не привыкли обращаться с оружием, да и страна их не знает железа, так что они проводят жизнь в мире и без вражды. Петь в сопровождении лир и трубить на трубах они не умеют. Ибо для кого неизвестно военное дело, для того, утверждали они, по справедливости приятной становится музыка. Царь же, по поводу сказанного, удивляясь этому народу, удостоил гостеприимства самих людей, к нему приведенных, и, выразив удивление к их высокому росту и могучему сложению, послал их в Ираклию [426] Ibid. VI, 2. P. 243–244. .