Лев Ельницкий - Великие путешествия античного мира

Вернувшись домой, он погрузил все свое имущество и вышел в море. Прежде всего он прибыл в Дикеархию [греческая колония, римские Путеолы, современные Поцциуоли в Неаполитанском заливе в Италии], потом в Массалию и далее в различные пункты по берегу, вплоть до Гадеса. Везде, куда он ни приезжал, он рассказывал о своем предприятии и, набравши торговлей достаточно средств, построил один большой корабль и два буксирных судна, подобные пиратским лодкам; посадив на них девушек-музыкантш, лекарей и разных ремесленников, он отправился наконец морем в Индию, пользуясь постоянными западными ветрами.

Когда его спутники были утомлены плаванием, он неохотно пристал к берегу, опасаясь приливов и отливов. И действительно, произошло то, чего он и опасался: судно село на мель, но не резко, так что оно не погибло немедленно; товары, большая часть бревен и досок были выгружены на сушу. Из них Эвдокс соорудил третье судно, почти равное по величине пятидесятивесельному кораблю. На нем он продолжал путешествие, пока не прибыл к народу, говорившему на том самом языке, слова которого были им записаны прежде. Благодаря этому он узнал, что живущие там люди принадлежат к тому же племени, что и другие эфиопы, и что они соседят с царством Богоса [мавританский царь, живший на рубеже II–I веков до н. э.].

Прекратив путешествие в Индию, он возвратился назад. На обратном пути вдоль берега заприметил он пустынный островок, обильный водой и растительностью, и обозначил его положение.

Высадившись благополучно в Маврузии и распродавши свои суда, он пешком отправился к Богосу и советовал ему предпринять морскую экспедицию. Но друзья царя убедили его в противоположном [мнении]: они навели на царя страх, что вследствие этого Маврузия станет подвержена вражеским нападениям, потому что будет открыта дорога для тех, кто пожелал бы напасть на нее. Когда же Эвдокс узнал, что его посылают в плавание лишь на словах, а на самом деле хотят отправить на некий пустынный остров, он бежал в римские владения, а оттуда в Иберию [Испанию]. Снарядивши снова «круглое» судно [стронгил — небольшое греческое парусно-весельное судно, пригодное лишь для каботажного плавания] и длинное пятидесятивесельное, для того чтобы на этом плавать в открытое море, а на первом обследовать берега, он погрузил на них земледельческие орудия, семена и, взявши также плотников, отправился в ту же экспедицию, намереваясь, если плавание затянется, перезимовать на замеченном им раньше острове, произведя посев и собравши плоды, и завершить задуманное им плавание» [18] Тексты Страбона приводятся в переводе Ф. Ф. Мищенко (Страбон, География в 17 книгах. М., 1879). .

Быть может, впрочем, именно неверие Страбона в истинность сообщений Посидония о плаваниях Эвдокса и было причиной того, что он в своем изложении воздерживался от передачи географических деталей. Возможно, они и содержались в описании Посидония, но Страбон их опустил, с тем чтобы легче аргументировать свое неверие. Высказывая мнение о недостоверности или ошибочности некоторых сообщений Неарха, Страбон поступает, в сущности, именно таким образом: он воздерживается от детальной передачи текста сочинения Неарха, которую мы, к счастью, находим у Арриана.

Однако даже если оно и так, все же у нас не может быть оснований для предположения, что Эвдокс или сообщивший о его плаваниях Посидоний называли какие-либо южноафриканские пункты. Допускать этого не следует потому, что даже более поздние и наиболее осведомленные из древних географов, суммировавшие весь предшествующий им географический опыт (например, упоминавшийся уже Клавдий Птолемей, живший в середине II века н. э.), не сообщают о тех местностях каких-либо детальных географических данных. Вспомним о том, что Птолемей находил возможным поддерживать мнение о соединении ливийского (африканского) и азиатского материков на юге, несовместимое с достоверным знанием о плаваниях вокруг Африки.

Страбон сравнивает описание Эвдоксовых морских предприятий с сочинениями Эфемера — автора философского социально-утопического романа об острове Панхайя, находившемся якобы где-то в Южном океане. И действительно, именно на такое сравнение напрашивается описание Эвдокса, стоит только сопоставить его с соответствующими страницами дошедших до нас древних приключенческих романов — «Золотого осла» Апулея, «Дафниса и Хлои» Лонга, «Эфиопики» Гелиодора и «Левкиппы и Клитофонта» Ахилла Татия. Так что, как бы ни относиться к самим фактам, лежащим в основе сообщений Посидония об Эвдоксе, следует признать, что сообщения эти определенным образом литературно обработаны и преподнесены в стиле греческого романа приключений. Есть в сообщениях Эвдокса, конечно, и такие детали, которые соответствуют фактам, имевшим место в действительности, и которые невозможно было просто выдумать, поскольку подобная выдумка вряд ли кому-нибудь пришла бы в голову, не опирайся она на какой-либо реальный факт. Таковы рассказы об индийцах или жителях островов Индийского океана, занесенных бурей к аравийским берегам, и найденных в восточноафриканских водах обломках гадитанского судна, украшавших его носовую часть.