Вольфганг Акунов - Берсерки

Весьма любопытным в плане стремления проследить истоки «звериной» боевой магии и культа «воинов-верей», уходящих в самую глубь истории военного искусства и истории религии, представляется эссе филолога В. А. Косарева «Гнев Геракла» [12], посвященное сюжетному анализу античного мифа о бешенстве Геракла. Цель эссе — пояснить потаенный смысл мифа, сосредоточившись на истолковании такого непременного свойства эпического героя, как гнев, ярость, бешенство, неистовство (в том числе — боевое), соотносимые с понятиями не только «отрицательного», но и, условно говоря, «положительного» ряда — идеала доблести эпического героя и боевого неистовства древнего германца.

Проследить это явление можно, по мнению Косарева, обратившись, прежде всего, к самому мифу о безумии Геракла. В античном изобразительном искусстве мифоэпический сюжет бешенства, обуявшего Геракла, встречается крайне редко. Именно поэтому он попадает в поле зрения историка искусств как уникальный и требует более подробного рассмотрения.

Таково изображение на краснофигурной вазе, апулийском кратере № 1684 из Мадридского музея археологии, датируемой серединой IV в. до Р. Х. Роспись на вазе принадлежит кисти Асстея. Художник изобразил Геракла в полном боевом снаряжении, готовящимся бросить в огонь собственного сына, с балкона на него смотрят Мания, Иолай и Алкмена, рядом с Гераклом его жена Мегара. Тот же сюжет Еврипид использовал в трагедии «Геракл». Какова же мифоэпическая основа этих произведений?

Аполлодор в своей «Мифологической библиотеке» (П, 4,2) пересказывает миф об охватившем Геракла безумии следующим образом: «После сражения с минийцами случилось так, что Геракл был ввергнут ревнивой Герой в безумие и кинул в огонь собственных детей, которых ему родила Мегара, вместе с двумя сыновьями Ификла. Осудив себя за это на изгнание, он был очищен от скверны Теспием. После этого он прибыл в Дельфы и стал спрашивать у бога, где ему поселиться. Пифия впервые назвала тогда Геракла его именем и повелела ему поселиться в Тиринфе, служить в течение двенадцати лет Эврисфею и совершить десять подвигов, которые ему будут предписаны. Таким образом, сказала она, совершив эти подвиги, он станет бессмертным».

Есть, однако, причины, позволяющие, как считает Косарев, подвергнуть критике мотив вражды Геры к Гераклу. Во-первых, именно после своего безумия Геракл стал способен к подвигам, обещающим бессмертие; во-вторых, безумие для мифологического сознания далеко не всегда являлось безусловно отрицательным качеством. Причины возникновения этого мотива, видимо, могли быть следующие: подобные проявления буйства скорее свойственны «необузданному» варвару, и потому Гера не могла желать Гераклу блага, когда насылала на него безумие, следовательно, Гера с Гераклом — непримиримые враги.

Литературная форма произведения может значительно изменить миф, лежащий в его основе. Любое новое объяснение одного эпизода влечет за собой изменение всего рассказа в целом. Субъективность литературной формы может быть снята сравнением сюжета и персонажа со сходными в мифах другого, родственного народа. Таким народом могут быть германцы, ряд литературных произведений которых сохраняет интересующие нас и необходимые для истолкования античного мифа мотивы.

Примером такого сопоставления может послужить известное сочинение Публия Корнелия Тацита «О происхождении германцев и местоположении Германии» (порой именуемое сокращенно «О происхождении германцев» или просто «Германия»). Описывая религиозные верования германцев, Тацит сравнивал их с греко-римскими мифами и пользовался именами римских богов. Упоминал он и Геркулеса (как римляне называли Геракла). Считается, что при этом он имел в виду либо Зигфрида — Сигурда, либо Донара — Тунара — Тора. Оба мнения вполне справедливы, так как Геракл-Геркулес в самом деле имеет черты, свойственные и тому, и другому.

Сопоставления мотива позволяют уяснить источники высокого боевого духа Геракла. Они связаны с мотивом оборотничества, важным для мифоэпического сюжета борьбы с чудовищами (как в человеческом, так и в нечеловеческом облике), присутствующим в сказаниях о Геракле, Зигфриде, Беовульфе («Пчелином Волке», т. е. Медведе), Торе. Трактовка этих образов часто имеет сходные черты. Так, жизнь Геракла при некотором обобщении можно было бы описать следующими словами из исландской «Саги о Гисли, сыне Кислого»: «Жил человек по имени Бьерн (буквально: «медведь») Белый [13]. Он был берсеркр. Он разъезжал по стране и вызывал на поединок всякого, кто ему не подчинялся». Жизнь такого «медведя» — постоянная битва; им движет гнев. Гераклом также руководит гнев, ярким проявлением которого и является бешенство («менос») героя. Эта сила впоследствии, в литературе Античности, и станет символом безумия, умопомрачения, утраты рассудка.