Юлиан Семенов - Горение (полностью)

Через некоторое время раздался еще один звонок. Спросили: "Это квартира Богровых?" На мой утвердительный ответ последовал вопрос: "Известно ли здесь о произошедшем в театре, где у задержанного в кармане оказалась визитная карточка с фамилией Богрова?" Я спросил, зачем мне это сообщают и кто говорит? На это мне ответили: "Кто говорит - неинтересно, говорю вам так, на всякий случай, из гостиницы".

По последовавшему сообщению станции, со мной разговаривали с телефонного номера 26-24.

Я вызвал этот номер; мне ответили, что это "канцелярия Бюро по выдаче билетов на торжества, у аппарата дежурный".

Я спросил, кто говорил с номером 6-09; мне ответили "Никто".

Я заявил тогда начальнику телефонной конторы претензию, что, несмотря на мое распоряжение, путают номера телефонных аппаратов. На это начальник конторы ответил: "Что они вам болтают, я сам знаю, что с вами говорил номер 26-24". Я попросил его записать о произошедшем на память и вновь вызвал 26-24. Попросил к аппарату кого-либо из офицеров. Мне ответили: "У аппарата ротмистр Терехов". Я сказал, что с этого номера кто-то предупредил квартиру Богрова об инциденте в театре. "Кто говорил, уведомьте меня об этом". На это последовал ответ: "Передаю телефон". Я спросил, кто у аппарата. На это последовал ответ: "Курлов". Я повторил свою просьбу. Но вместо ответа телефон был передан другому лицу. Было сказано: "У телефона ротмистр Козловский". Я в третий раз передал ему просьбу выяснить говорившего и получил ответ: "Это говорил я". На вопрос, кто говорил перед ним, ответили: "Курлов".

Я попросил подтвердить, что с квартирой Богрова говорил он, ротмистр Козловский, и, получив такой ответ, сказал, что более ничего не имею передать.

Об этом я сообщил полковнику Кулябко, а затем по его приказанию подал о сем рапорт Спиридовичу.

Ротмистр Самохвалов". "Ничего, все образуется, главное - спокойствие!"

Утром встретились у Курлова.

Спиридович был хмур, под глазами залегли тени:

- Дедюлин даже говорить не хочет... Яростен...

- Есть отчего, - согласился Курлов. - Я тоже не в восторге ото всего происшедшего: и Богров жив, и Столыпин в постели шутит; лейб-медик Боткин полагает, что через неделю встанет; температура почти нормальная - тридцать семь и три; после бритья язык посмотрел в зеркальце, посетовал: "Это во мне губернаторский обед... Судя по всему, я и на этот раз вылез"...

- Не просто вылез, - согласился Спиридович. - Вознесся. Народный герой, симпатии публики на его стороне, сострадание к подвижнику; легенды: раненый, а государя перекрестил... Поди свали его теперь...

- Словом, наши дни сочтены, - усмехулся Курлов, - конспираторы дерьмовые, ничего не можем толком довести до конца. Нет, без варягов полетим в тартарары, надо звать европейцев в ноги кланяться: "Володейте нами и правьте, сами мы дуборылы и тюри, ни черта не можем, кроме как языками чесать!"

- Сестра милосердия в госпитале - я имею в виду ночную - мой агент, скрипуче сказал Кулябко. - Завтра Петр Аркадьевич впадет в забытье...

- Одна минуточка, Николай Николаевич, одна минуточка, - снисходительно заметил Курлов, давая тоном своим понять, что виновник всего случившегося очевиден. - Впадет в беспамятство, выйдет из оного - это не разговор. Я вопрос ставлю проще: помрет или нет? И вы перед собой не юлите! Не надо юлить перед собою, Николай Николаевич...

- Он помрет, - ответил Кулябко, - а вот как быть с Богровым?

- Значит, и здесь недоработали?

- Так уж резко не надо б, - вступился за родственника Спиридович.

- Лучше я здесь, наедине, сейчас - резко, чем другие - публично, дорогой Александр Иванович! А играть нужно опять-таки версию нашей российской доверчивости и доброты... Мол, Богров зарекомендовал себя как великолепный агент, выдачи его были результативны; революционеров, которых он выявил, сажали в каторгу - так были опасны: если ему не доверять, то - кому ж?!

Кулябко поморщился:

- Это все понятно, Павел Григорьевич, меня другое волнует: револьвер я самолично дал Богрову, номер-то записан за нами, за охраной... Я полагал, что Асланов его утопит вместе с браунингом, ан - накладка... В тюрьму моих людей не пускают, и я не знаю, что там начнет Богров плести... Как туда пролезть, Павел Григорьевич? У вас же тьма друзей по судебному ведомству...

- Как что, так на Павла Григорьевича! - вздохнул Курлов.

- Не надо, не надо так, - жестко оборвал его Спиридович. - не надо! Вы меня извините, но в рапорте Самохвалова ваша фамилия фигурирует, вы к Богрову звонили домой, вы к нему из секретного регистрационного бюро этого самого Калягина-Розенштейна намылили, это все против вас, нечего валить на одного Кулябко!