Юлиан Семенов - Горение (полностью)

- Так-то вот, Владимир Александрович... Пригодилась и моя голова, не только книжка дорогого Спиридовича про революционеров... Они, революционеры-то, не обязательно эсдеки да эсеры, их и среди нашего брата немало. Полагаю, пришла пора валить моего шефа? Коли по правде, а не намеками? Или - как? Словом, когда соизволите знакомиться с моими секретными документами?

- Сейчас, - ответил Дедюлин. - Времени у нас в обрез. Привезли с собою?

Курлов открыл модный, плоский британский портфель, достал оттуда папки, молча протянул Дедюлину.

Тот сразу же углубился в изучение...

Подивился - узнал руку Витте. Ну, Курлов, ну и пройдоха!

(Из шифрованного донесения германского военного атташе в Петербурге в Берлин: "Активность Столыпина, внешне абсолютно незаметная, тем не менее чрезвычайно серьезна. Он ищет ход в Царское Село через те салоны, где чаще всего появляются те великие князья, англофильская ориентация которых нам известна. Следовало бы сделать все возможное, дабы довести до сведения государыни о происходящем - по дипломатическим каналам из Берлина весьма срочно. Мы со своей стороны можем проинформировать об этом тех лиц в сферах, которые также оказывают влияние на решение царя. Возможность прихода к власти министра финансов Коковцова, весьма симпатизирующего Парижу, крайне нежелательна".) Анализ данностей

14 марта 1911 года, ночь "Как приятно иметь право знать то, чего не знают другие"

- Скажите, Пал Григорьевич, - возвращая Курлову перефотографированные странички виттевского дневника, посвященные Столыпину, спросил Дедюлин, можно ли, по вашему соображению, включить графа Сергея Юльевича Витте в комбинацию?

- То есть? - не поняв царского коменданта, откровенно удивился Курлов, не считая даже надобным это вое недоумение скрывать. - Что вы имеете в виду?

- А то я имею в виду, что в деле, подобном нашему, следует иметь в кармане сформулированные предложения: кто придет на смену Столыпину? Коковцова вряд ли примут патриоты русской национальной идеи во главе с Марковым-вторым и Пуришкевичем - чистой воды финансист, значит, подвержен конституционным и прочим жидовским влияниям, с землею связь порвал, в имении своем бывает редко... А больше в нынешнем кабинете никого из личностей нет. Столыпин персон подле себя не терпит, ему куклы удобны. А что, ежели пугнуть того же Пуришкевича - дабы не скандалил - приходом Витте? Союзников, Пал Григорьевич, надо порою в еще более жестких рукавицах держать, чем открытых противников.

- Я, пожалуй, смогу прозондировать в этом направлении, - ответил задумчиво Курлов, просчитывая в уме возможные выгоды и проигрыши от торговли именем Витте в качестве преемника на пост премьера для него лично и для их с Бадмаевым проекта.

- Времени для зондажа нет, - заметил Дедюлин. - По моим сведениям, великий князь Николай Михайлович намерен сегодня посетить Аничков.

...В Аничковом дворце жила вдовствующая императрица Мария Федоровна; особенно часто принимала у себя великого князя Кирилла Владимировича, легендарного контр-адмирала, одного из немногих спасшегося после гибели броненосца "Петропавловск"; был одно время в опале, лишен всех званий за то, что женился - без монаршего разрешения - на своей двоюродной сестре Виктории Федоровне; вдовствующая императрица, однако, благоволила к нему, добилась прощения и возвращения всех отнятых было званий; великий князь был сторонником Столыпина с того момента, как тот сломил Думу, пробив чрезвычайно щедрую смету на развитие русского флота.

Дедюлин чувствовал, что в с ф е р а х начинается раскол; налицо было создание "столыпинского блока"; коли вдовствующая императрица войдет в него, дело может принять непредсказуемый оборот.

Курлов подвинул Дедюлину вторую папочку, сломал сургуч на ней:

- Поглядите-ка это.

Здесь хранилась перлюстрация корреспонденции высших сановников России.

Первое письмо, которое Дедюлин прочитал, было адресовано бывшему министру внутренних дел империи князю Петру Дмитриевичу Святополк-Мирскому. Именно он отдал приказ стрелять в рабочих девятого декабря на Дворцовой площади. За это и поплатился отставкой, но с одновременным пожалованием генерал-адъютантом. Обиду все равно не простил; к Витте, а затем и Столыпину был в оппозиции.

Верный дружок князя Святополка, такой же, как и он харьковский землевладелец, Матвей Козлов писал ему: "Казни и ссылки, которые ныне щедро раздают "с м е н я е м ы е" судьи под лозунгом борьбы с революцией, на самом деле готовят новый ее взрыв. Поскольку нынешняя политика успокоения на самом деле есть "политика отмщения", то что, кроме ненависти, может она воспитать в сердцах грядущих поколений?! Создается впечатление, что действия правительства прямо направлены к тому, чтобы формировать этим новые когорты революционеров. Впрочем, правительства ли? Может - Столыпина? Или его добрые намерения побеждены недальновидностью?"