Юлиан Семенов - Горение (полностью)

- А вы как думаете? - спросил Герасимов и, не дожидаясь ответа, поднялся, кивнул и вышел из кабинета.

В два часа ночи - после того, как Герасимов доложил Столыпину д е л о и получил от премьера устную санкцию на р а б о т у, - Доброскок вывел Петрова из "Метрополя" проходными дворами, посадил на пролетку и отвез на квартиру, снятую им на Пантелеймоновской улице.

Герасимов обнял Петрова, который как-то обмяк в его руках; спина, однако, оставалась напряженной; ощутил легкий запах алкоголя, хотя помнил, что раньше агент никогда ни водки, ни финьшампаню не пил, кивнул на Доброскока - "это друг, верьте ему, как мне, если со мною что-либо случится, он спасет вас", сказал подполковнику, чтоб тот вернулся через три часа, и повел позднего гостя к столу, накрытому наспех: ветчина, сыр, копченая рыба и две бутылки - водка и ликер (отчего-то вспомнил Азефа, попросил привезти шартрез).

- Ну, рассказывайте, - сказал он, усадив Петрова напротив себя.

- О чем? - спросил тот каменно.

- О том, как провалились, - ответил Герасимов, вздохнув. - По вине новых начальников имперской полиции... Хоть и я с себя ответственности не снимаю.

- Если знаете, чего ж спрашиваете?

- Чтобы найти единственно верный выход. Помните пословицу: "и волки сыты и овцы целы"? Вот и будем считать это отправным посылом в нашей задачке. Кого поручили убить? Давайте начнем с конца, а не с начала.

- Вас.

- Савинков? - сразу же просчитал Герасимов, поэтому и спрашивал-то утверждающе; Бурцев вне террора, - значит, Петровым занимались боевики; хоть там и смута, безвластие, но крепче фигуры, чем Борис Викторович, нет.

- Коли известно, зачем спрашивать? - устало повторил Петров.

- Спрашиваю для того лишь, Александр Иванович, чтобы спасти ваше честное имя - для социалистов-революционеров.

- Это как понять?

- Да так и понимайте. Вы динамитом должны меня поднять?

- И это знаете?

- Если б иначе - могли здесь пристрелить, небось мой браунинг с собою таскаете?

- Отдать?

- Отдайте. Я вас вооружу бульдогом понадежнее, американцем, у них калибр шальной, печень вырывает. - И, повернувшись к Петрову спиной, Герасимов неторопливо двинулся к шкафу, куда заранее положил "смит-и-вессон"; каждый шаг давался с трудом; Петров истерик, куда его поведет, черт-знает, засандалит промеж лопаток, и - прощайте, родные и близкие!

Он считал про себя, принуждая не торопиться; на "семь" понял, что Петров стрелять не будет; достал "бульдог" и только после этого, держа в руках оружие, обернулся:

- Это ненадежней, а?

- Вы не боялись, что я убью вас, Александр Васильевич? - Петров сидел с мокрым от пота лицом, совершенно белый, словно мукой обсыпанный.

Герасимов понял, что любую ложь, даже самую т о ч н у ю, Петров сейчас поймет, поэтому ответил:

- Только когда я досчитал до семи и вы не выстрелили, я понял, что останусь в живых...

- Очень хорошо, что вы мне честно ответили... Я по вашей спине видел, как вы нервничали... Она у вас окаменевшая была, вы только ногами двигали...

- Ну, а почему же Борис Викторович решил поднимать меня динамитом?

- Не вас одного.

- А кого еще?

- Курлова, Виссарионова, Карпова. И вас.

- Плохо у Бориса Викторовича с информацией, - усмехнулся Герасимов, наливая себе водки; глянул вопрошающе на Петрова - выпьет ли.

- Да, с удовольствием, - сразу же поняв, ответил хромой. - Я много пью, и это прекрасно, Александр Васильевич... Опьяняться надо чем угодно, только б избежать рабства времени и жизни, - любовью, вином, красотою доброты...

- Шарль Бодлер, - кивнул Герасимов. - Савинков довольно часто приводит эти строки французского террориста и гения...

Лицо Петрова мученически сморщилось, - удар пришелся в солнечное сплетение, честолюбив парень, сейчас снова в нем все против Савинкова поднимется, так и надо, это именно и у г о д н о задумке.

- Будьте вы все прокляты, - сказал Петров и выпил водку медленными, ликующими глотками.

Пьет, как Савинков, отметил Герасимов; с ним еще работать и работать; страшно сказать, но я допускаю, что он сейчас играет спектакль, поставленный Борисом Викторовичем; поглядим, чья возьмет.

- Александр Иванович, милый, закусите. Петров покачал головой:

- Сладость убьет... Я же хлебное изначалие водки ощущаю, ее крестьянство, не так страшно и подло жить...

- "Страшно и подло", - задумчиво повторил Герасимов. - Тогда я кое-что изложу, пока мы с вами не опьянели...

- Валяйте, - согласился Петров, и это "валяйте", покоробив Герасимова, тем не менее помогло ему найти до конца верную тональность разговора: человек в полнейшем отчаянии, утерял ориентиры, обложен со всех сторон и действительно готов на все, жизнь ни в грош не ставит...