Юлиан Семенов - Горение (полностью)

Поначалу Герасимов - как это было испокон века заведено - отказался ("зачем мне присваивать лавры волжан; полковник Семигановский и сам прекрасно справится"), заранее зная, что Зуев попросит еще раз - теми же словами, но в несколько ином тоне (должны угадываться приказные или же недоумевающие нотки); после этого следовало соглашаться, попросив конечно же оказывать новому делу не только постоянное внимание, но и посильную помощь (некая форма привычного бюрократического па-де-де - с приседанием, жеманством и поклоном).

Вернувшись в охранку, сразу же отправил шифротелеграмму в Саратов с просьбой откомандировать Петрова в северную столицу первым же поездом в отдельном купе, загримированным, в сопровождении трех филеров.

После этого обошел свое здание, нашел большую комнату, окна которой выходили во двор, попросил вынести рухлядь, подобрал мебель - удобную кровать, письменный стол, два кресла, этажерку для необходимой литературы - и распорядился, чтобы белье постелили магазинное, никак не тюремное, при этом пошутив: "Если театр начинается с вешалки, то наши спектакли следует начинать разыгрывать на улице, у парадного подъезда в зрелищный дом".

Когда Петрова доставили в охранку, Герасимов зашел к нему в к о м н а т у, осведомился, нравится ли здесь гостю, выслушал сдержанную благодарность (хотя в голосе чувствовалась некоторая растерянность, ищущее желание понять ситуацию) и сразу перешел к делу:

- Господин Петров, я открою свое имя после того, как вы подробно напишете мне о вашей работе в терроре. Интересовать меня будет все: ваши товарищи по борьбе с самодержавием, руководители, подчиненные, явки, транспорт. Вы, конечно, понимаете, что устраивать побег из каторжной тюрьмы - дело противозаконное, я буду рисковать головой, если, поверив вам, пойду на риск. Чтобы я смог вам поверить, надобно исследовать ваши показания, соотнеся их искренность с документами архивов. Если результат будет в вашу пользу, я выполню все, о чем попросите. В случае же, если мы поймем, что вы вводите нас в заблуждение, что-то от нас таите, что-то недоговариваете, - вы, конечно, знаете печальный опыт с бомбистом Рыссом, - я возвращу вас в Саратов. Оттуда будете отправлены в рудники. Сможете выжить - на здоровье, я человек незлобивый. Но когда поймете, что наступил ваш последний миг, - вспомните эту комнату и наш с вами разговор: последний и единственный шанс, второго не будет.

- Я напишу все, что умею, - ответил Петров, по-прежнему сдержанно, хотя глаза его лихорадочно мерцали и лицо было синюшно-бледным. - Не взыщите за стиль, это будет исповедь.

Через два дня, когда Герасимову передали тетрадь, исписанную Петровым, он обратился к знакомому графологу, доктору Николаевскому:

- Анатолий Евгеньевич, поглядите, пожалуйста, страничку. И пофантазируйте про человека, который ее писал. Сможете?

- Надо бы взять в лабораторию, - ответил Николаевский. - Почерк вашего пациента весьма занятен...

Герасимов покачал головой:

- Нет, в лабораторию не получится... Да ведь я и не прошу определенного ответа... Меня вполне устроит фантазия, приблизительность...

Сняв очки, Николаевский склонился к тетрадке и словно бы п о п о л з глазами по строкам; брови высоко поднялись, а ноздри странно трепетали. (Так же было с пианистом Де Близе, когда приезжал с гастролями; Герасимов сидел в первом ряду, ему это очень запомнилось; только в концерте было еще слышно, как Де Близе тяжело сопел, замирая над клавишами, будто на себе шкаф волок, а графолог, наоборот, задерживал дыхание, словно плыл под водою.)

- Ну, что я вам скажу, Александр Васильевич, - не отрываясь от строк, медленно заговорил Николаевский. - Писал это человек волевой, с крутым норовом, невероятно самолюбивый, - видите, как у него "в" и "ять" летят вверх?! Гонору тьма! Человек достаточно решительный - круто нажимает перо в конце слова. Склонен к некоторому кокетству, - заметьте, эк он, шельмец, закручивает шапочки заглавных "р" и "г"...

...Герасимов несколько раз сжал и разжал кулак, стараясь поточнее сформулировать фразу; наконец нашел:

- А вот с точки зрения надежности... Я понятно говорю? Он верен? Можно положиться на автора этих строк?

- Повторяю, в почерке ощущается сила... Не скажу, конечно, что к вам обращается ангел...

Герасимов затрясся от мелкого смеха:

- Так мне ангелы не нужны, Анатолий Евгеньевич! Мне как раз потребны дьяволы... Значит, думаете, можно рискнуть на откровенный разговор с этим п о ч е р к о м?