Юлиан Семенов - Горение (полностью)

- В таком случае он будет моим доверенным. Я настаиваю на том, чтобы дуэль состоялась немедленно.

- Нет, - возразил Клемансо, - на этом настаиваете не вы, а мой друг Сарро.

Через час возле прелестной деревни Бурже, которая, впрочем, становилась уже частью столицы - город начинал пожирать и ее, - состоялся поединок; Пульези выстрелил первым, целил в сердце врага, прострелил ему плечо; револьвер бросил лишь после того, как Сарро упал на землю, обливаясь кровью.

- Я готов постоять, пусть стреляет лежа, - усмехнулся Пульези.

- Вы, милостивый государь, выиграли дуэль, - ответил Клемансо, - но проиграли будущее.

Вернувшись в палату депутатов, Клемансо сделал все, чтобы прошло решение о переносе останков Эмиля Золя, главного защитника Дрейфуса, в Пантеон; его знаменитое "Я обвиняю" именно Клемансо напечатал в своей газете, не будучи еще членом кабинета, а ведь за это открытое письмо великий писатель был осужден к тюремному заключению.

...Впервые Дзержинский начал по-настоящему присматриваться к Клемансо, когда тот санкционировал подписание займа царской России; на следующий день после столь открытого предательства французским радикалом русской революции Ленин отметил, что самодержавие получило два миллиарда франков "на расстрелы, военно-полевые суды и карательные экспедиции".

Второй раз Дзержинский вернулся к Клемансо, стараясь на его примере понять феномен политической игры, когда тот, готовя себе п а б л и с и т э для получения кресла премьера Франции, пригласил в Париж рабочего Раймонака - тот активно поддерживал его кандидатуру на выборах. Клемансо принял оружейника из Тулона в своем кабинете, угостил кофе и сливочным печеньем, долго расспрашивал о житье-бытье его товарищей, интересовался причинами неурядиц в промышленности, горестно анализировал, в чем сокрыта главная тайна бюрократизма, мешающего развитию республики: "Какой-то феномен, право! Нормальный человек, будучи избран в мэрию, в течение трех месяцев становится глухим чинушей, отгороженным от чаяний народа стенами ратуши! Отчего так?!"

Прощаясь, Клемансо поинтересовался, какую должность хочет получить его "тулонский друг".

- Мне говорили, что сейчас особенно прибылен пост налогового инспектора, заметил будущий премьер, - Люди всегда боятся того, кто наделен правом просматривать чужие документы и выносить с в о е решение...

- Нет, господин министр, благодарю вас, мне не нужны никакие должности.

- Но я должен хоть как-то отблагодарить тебя, мой друг!

- Вы имеете такую возможность, - ответил оружейник Раймонак. - У меня есть две дочери, они тоже работницы, как и я. Белошвейки. Подарите каждой из них по вашей книге о тех мерзавцах, что затеяли дело Дрейфуса, которое опозорило Францию в глазах цивилизованного мира...

(Уже в тюрьме Дзержинский прочитал, что Клемансо добился выдвижения Раймонака в сенат республики; по этому поводу он сделал пометку: "Хрупкая мечта Зубатова; Царское Село не дало мерзавцу провести в жизнь такое; неизвестно, как бы развивались события, будь Николай хоть чуток умней".)

Вплотную Дзержинский начал изучать политический путь Клемансо, когда в Петербурге пронеслись слухи о том, что в правительство "доверия" может войти не только Гучков, но и Милюков, старавшийся изображать из себя умеренного оппозиционера Столыпину (не Царскому Селу!). Высказывались также пожелания, чтобы выдающиеся мыслители, типа Плеханова, не отвергали предложений о вхождении в кабинет, если такое - паче чаяния, понятно, - удастся вырвать у с ф е р.

Именно тогда Дзержинский еще раз подивился скальпельской точности ленинской мысли, который постоянно упреждал об опасности блока с кадетами; "элегантная" контрреволюция нестрашнее явной, охотнорядческой...

Действительно, думал он, как мог республиканец Клемансо, мэр революционного Монмартра в дни Парижской коммуны, став - спустя двадцать пять лет - министром, отдавать приказы на расстрелы рабочих?! Как он мог поддерживать Николая Кровавого, дав ему заем?! Что двигало им?

...Дзержинский связался с Розой Люксембург и попросил ее - желательно через товарища Карла Каутского, который особенно часто бывал в Париже, достать всю имеющуюся литературу о Клемансо, а также газетные и журнальные публикации, собранные в библиотеке Сорбонны.

Бандероль пришла в Варшаву уже после того, как Дзержинский был в очередной раз арестован; тогда его удалось спасти, внеся залог и получив справку от врача: действительно, арестанта бил кашель, чахотка с кровотечением; в империи не кончилась "хрупкая весна либерализма", боялись оппозиционной прессы, да и банки Парижа, Берлина и Лондона еще ставили свое субсидирование Петербурга в зависимость от в н е ш н е г о соблюдения номинальной законности - особенно по отношению к инакомыслящим интеллигентам и инородцам.