Сергей Марков - Земной круг

В Каффе невольников выставляли на рынке в одних кыпчакских войлочных колпаках и принуждали обнаженными ходить перед покупателями, чтобы те могли выбирать наиболее здоровых и хорошо сложенных людей. Генуэзский нотарий скреплял своей подписью письменные сделки на куплю и продажу невольников.

Во Флоренции, куда рабов доставляли из Каффы, их было так много, что в 1368 году городские власти решили избавиться от этого беспокойного люда и стали отправлять пленников в Африку и Испанию. Замечу, что именно в эти годы итальянские космографы нанесли на свои карты названия, связанные с Волгой и даже Сибирью.

Так, по-видимому, получилось и на Майорке, когда Авраам Крескес чертил удивительную Каталонскую карту, впервые испещренную рисунками и надписями многих местностей, о которых раньше не слышал ни один европейский ученый.

На Майорке говорили об Иссык-Куле, Ургенче, городе Лоб и Себуре!

Рассказывая о выходцах из Руси в Пальме, я опираюсь на надежный источник — труд М. Ковалевского.

В восьмидесятых годах прошлого столетия знаменитый русский ученый Максим Ковалевский, профессор государственного права, поехал в Барселону, Валенсию, Герону и Пальму.

Он углубился в изучение древних бумаг. Историк Квадрадо, архивариус города Пальмы, открыв двери своего хранилища для русского ученого, показал М. Ковалевскому грамоту XIV века. В ней мелькали имена — «Аксинья», «Катерина», «Ольга». Некоторые из них сопровождались коротким примечанием: «de natione russorum» — «народа русского». Этот документ был составлен еще при жизни Раймунда Луллия.

В других старинных актах, хранившихся в Archivio de la Audienca, упоминались татары, булгары, армяне, греки, черкесы.

Однажды синьор Квадрадо, беседуя с гостем из Москвы, припомнил одно важное обстоятельство. Ему встречались архивные свидетельства о том, что «в течение всех средних веков» на острове Майорка существовал госпиталь «Rossorum» — Русский госпиталь, как можно было заключить из этого названия.

Вернувшись в Россию, Максим Ковалевский напечатал в журнале «Юридический вестник» (1886, февраль) содержательную статью «О русских и других православных рабах в Испании».

Я заимствовал из этого труда лишь те данные, которые относятся к XIV веку — ко времени составления Каталонской карты, чтобы увязать историю ее создания с пребыванием русских рабов и выходцев из Азии на далеких Балеарских островах.

Максим Ковалевский в статье ничего не пишет о своем соотечественнике и ученом предшественнике, побывавшем в городе Пальме еще между 1700–1708 годами. Это был пламенный последователь учения Раймуида Луллия, киевлянин Иоаким Богомолевский. На Майорке он был вольнослушателем академии, когда-то основанной в Пальме самим Раймундом Луллием.

Возможно, в свое время до пытливого Богомолевского и дошли старые балеарские сказания о русских людях, закинутых судьбою за тридевять земель, на Балеарские острова.

Русский воспитанник луллиевской академии на Майорке кончил свою жизнь в монастырской темнице, где-то в Вятской епархии. Лишь после смерти в 1741 году с него были сняты железные оковы, в которых он содержался около десяти лет.

Как видите, жизнь его не совсем обыкновенна. Если читатель захочет найти более подробные сведения о русском последователе Раймунда Луллия, он должен прочесть труд Савицкого «Русский гомилет начала XVIII в. Иоаким Богомолевский», изданный в Киеве в 1862 году.

Свой рассказ о «холопьем городке» на Майорке, появлении названия «Сибирь» на карте Авраама Крескеса и живой цепи, протянувшейся от Ханбалыка через Среднюю Азию, Сарай и Каффу до Балеарских островов, я хочу закончить словами Рихарда Хеннига.

«Почти непостижимо, — пишет он, — что при этих обстоятельствах в XIV в., когда самые тесные в средние века связи с Китаем, завоеванным монголами, продолжались вплоть до 1368 г., не было попыток добраться до Восточной Азии казавшимся тогда коротким путем через Атлантический океан» [34] .

Четырнадцатого января 1337 года Лаврентий, ученый монах одного из суздальских или нижегородских монастырей, затворившись в своей келье, принялся за упорный и благодарный труд.

Заглядывая в «книги ветшаны», лежавшие на его рабочем столе, он переписывал полууставом древние сказания и сводил их воедино в новую книгу.

В основу ее ложилась древняя «Повесть временных лет», начатая в Киеве в 1112 году.

Почти наугад я беру из своей картотеки карточки, относящиеся к началу XII века, просматриваю их, чтобы восстановить некоторые события, окружающие историю создания «Повести временных лет».