Юлиан Семенов - При исполнении служебных обязанностей

- Ладно. Подожди меня здесь.

- Куда ж я денусь...

Богачев пошел к экипажу самолета, который сейчас вылетал на Диксон и дальше в Кресты. Летчики уже поднялись. Вылет был назначен через полчаса, и все готовились уходить к самолету.

- Командира нет? - спросил Богачев, остановившись у двери.

- Я командир.

- У меня просьба.

- Пожалуйста.

- Морячка с собой захватите, а? Жениться надо парню. В Крестах у него невеста.

Нюся, толстая такая, может, знаете?

- Не знаю.

- Так возьмете?

- Не могу, товарищ. У меня и так перегрузка. И вас еще ко мне посадили. Рейсовый пассажирский через восемь часов будет - уступите ему место...

- Спасибо за предложение. Но, может, возьмем парня все-таки?

- Вместо вас, я же сказал. И хватит препираться, мы не в церкви.

- Зря вы сердитесь.

- А вы не лезьте не в свое дело. Договорились?

- Договорились. Только не может быть у вас такая перегрузка, что меня вы берете, а моряка нет. Он тоненький, парень-то...

Командир досадливо махнул рукой и пошел из комнаты. Следом за ним почти все остальные. Богачев остался один.

- "Договорились"! - передразнил он командира и пошел к моряку.

- Ну? - спросил тот.

- Баранки гну. Иди за мной, только на глаза пилотам не показывайся.

- А потом что?

- Потом полетишь. К самолету подходи, когда я сигнал дам, понял?

- Понял.

Богачев быстро оделся и побежал следом за экипажем. Он догнал командира уже около самолета и сказал:

- Вы не сердитесь на меня.

- А я и не сержусь. На всех сердиться - сердца не хватит.

Самолет был уже открыт, моторы прогреты бортмехаником, пришедшим сюда в два часа ночи, диспетчер дал "добро" на вылет.

"Неужели я опоздал? - подумал Богачев. - Нет, не может этого быть. Не должно этого быть. И - не будет! В конце концов я их разыщу". Он гнал от себя эту страшную мысль и старался не думать о том, что происходило в его отсутствие на Диксоне. Он всегда считал, что надо быть уверенным в хорошем, тогда все и всегда будет хорошо. Правда, он помнил смешное изречение Твена: "Нет в мире более жалкого зрелища, чем молодой пессимист, если не считать, конечно, старого оптимиста".

"Я молодой оптимист, - думал всегда Богачев, - и пока все мои оптимистические мечты сбывались. Все до одной. Надо только верить и хотеть, все остальное приложится".

Когда экипаж сел в самолет, Богачев сказал второму пилоту:

- Вы идите в кабину, я трап сам приму.

Второй пилот ушел в кабину. Богачев высунулся по пояс из люка и замахал руками.

К нему вприпрыжку бросился морячок. Он в долю секунды вскочил по трапу в самолет, Богачев толкнул его в туалет, и морячок моментально там заперся.

Богачев убрал трап, положил его около люка и, осторожно ступая между мешками, баками и большими ящиками, в которых на Диксон везли оборудование для научных изысканий, пошел в кабину. Он шел и улыбался.

- Уберите отопление фюзеляжа, - сказал командир механику, - там какой-то скоропортящийся груз.

- Есть.

- Морозить его надо, а то испортится, - пояснил командир механику, так что мы вроде рефрижератора.

"Морячок мой загнется, - подумал Богачев, - холодно ему будет в клозете".

Богачев усмехнулся.

- Что вы? - спросил радист.

- Да нет, просто так...

"Испытание холодом, - думал Богачев, - между прочим, в любви это прекрасное испытание. Надо всех влюбленных перед загсом запирать в клозет самолета, который идет над Арктикой и не отапливается, потому что везет скоропортящийся груз".

Через час полета штурман вышел из кабины. Он вернулся спустя несколько минут и сказал:

- Что за чертовщина, клозет не отпирается!

- Прихватило замок, - предположил Павел, скрывая улыбку. - Холодно...

- Не может быть!

Штурман взял топорик и снова отправился в клозет. Он вернулся через минуту и сказал командиру на ухо:

- Заперто изнутри.

Командир сказал:

- Вечно вы с шуточками.

- Да уж какие там шуточки...

Богачев стоял у двери и, поджав губы, сосредоточенно думал, что делать.

Положение было безвыходное. Штурман явно не собирался сдаваться.

- Пойдемте вместе, если не верите, - настаивал штурман.

Они ушли вдвоем, и через мгновение Богачев услыхал хриплый командирский голос:

- Откройте, или стрелять буду!

Богачев выбежал из кабины. Командир рвал на себя дверь клозета. Замок он сорвал, но изнутри дверь цепко держали. Наконец, упершись ногами в стойку, командир распахнул дверь, не удержавшись, упал, ударившись о край ящика, злобно выругался и, поднявшись, увидел давешнего моряка. Тот медленно поднимал руки, стараясь при этом улыбаться.