Джек Ландер - Войны Роз

Однако столь кровожадную моралистическую стилистику нельзя считать полностью восходящей к традиции Полидора Вергилия и летописцев династии Тюдоров. Истоки такого подхода могут быть найдены в пропаганде Йорков. Проблема обоснованности притязаний дома Йорков не была столь простой, как заставляет нас поверить эта отредактированная всеми сторонами история.

В Англии XV века не существовало никакого сформулированного публичного права, регламентирующего престолонаследие. Ланкастеры претендовали на корону как наследники Эдуарда III по мужской линии, отрицая права Ричарда Йоркского, основного наследника, ведущего свой род по женской линии (Ричард Йоркский также был наследником и по мужской линии от пятого сына Эдуарда III, Эдмунда Лэнгли, но он никогда не основывал свои требования на этом факте), допуская, таким образом, существование в Англии вариант салического закона, который был ими же отвергнут во Франции.

В 1460 г. Ричард Йорк вновь поднял эту проблему и в ходе длительных дебатов пытался доказать правомочность своих притязаний, основываясь на аналогии с общим правом. В итоге благодаря этой аналогии заседавшая в парламенте знать, хоть и неохотно, признала его претензии правомерными. Достигнутый тогда компромисс, по которому Йорк признавался наследником Генриха VI в обход сына Генриха, принца Эдуарда, вскоре был разрушен. После того как несколькими неделями позже при сражении близ Уэйкфилда Ричард Йорк был убит, а Маргарита Анжуйская во Второй битве при Сент-Олбенсе победила другую армию сторонников Йорка под началом графа Уорика, лишь остаток фракции ради спасения отчаянной ситуации провозгласил сына Йорка, графа Марча, королем Эдуардом IV. Сторонники нового короля отнюдь не были многочисленны. Необходимость заставила его использовать любые возможности для укрепления своего шаткого положения.

Во время коронации в Вестминстере 4 марта 1461 г. была произнесена специальная речь, доказывающая его право на престол; это заявление повторилось почти дословно в ноябре на заседании его первого парламента. Король вместе со своими советниками отстаивал свои права, основываясь на декларации, которую его отец провозгласил за несколько месяцев до этого: «Даже если закон пока почивает и безмолвствует, все же он не зачах и не канет в вечность». Они делали вид, что никто не может поставить под сомнение законность права Эдуарда, и недавние беспорядки в королевстве язвительно приписывали Божьей каре за столь длительное терпение узурпации трона Ланкастерами и несправедливое лишение династии Йорков законного права на престол. Согласно такой интерпретации, Генрих IV «захватил корону и титул короля и повелителя этого государства и всех владений его; и, не удовольствовавшись даже этим, он замыслил еще б о льшую гнусность, пугающую своей жестокостью, подлостью и злодейством: короля нашего Ричарда, помазанного на царство, коронованного и благословенного, и господина своего, и самого высокородного лорда на этой земле, против всех законов Божьих и человеческих и клятвы верности, свирепо и жестоко предал он лютой, отвратительной и мучительной смерти; вот почему скорбные предсмертные стенания каждого христианина, обращенные на небеса, не забыты и на земле, особенно в королевстве английском — потому, что оно терпело натиск невыносимого преследования, наказаний и несчастий, подобных которым не знало ни одно христианское государство… смуты, междоусобицы и беды, бесчинства, потоки невинной крови, попрание законов, несправедливость, бунты, вымогательства, убийства, насилие и порок верховодили в благородном государстве английском» {8} 8 См. ниже, с. 115. .

Правительство следило, чтобы такая пропаганда имела как можно более широкое распространение, и уже одно только чтение этого специфического заявления в парламенте должно было гарантировать, что оно станет хорошо известным. Полидор не смог не подпасть под влияние столь резких оценок. При описании эпохи правления Эдуарда IV он полагался как на популярную устную традицию, так и на воспоминания наделенных властью людей, переживших события тех дней, или тех, кто по крайней мере слышал о них от своих отцов. Поэтому он отразил то мнение о конце династии Ланкастеров, которого придерживались его современники-англичане, оказавшиеся под сильным воздействием пропаганды Йорков. «Миф Йорков», так настоятельно насаждавшийся в 1461 г., несомненно, должен был заложить основы более совершенного «мифа Тюдоров».