Михаил Бакунин - Собрание сочинений и писем (1828-1876)

47 Образовавшийся в апреле 1848 года в Кракове (в этот момент составлявшем уже часть Австрийской монархии) польский национальный комитет, понимая, что для успеха национального возрождения необходимо привлечь на сторону революции крестьян, составлявших главную массу польского народа, начал подготовлять почву для отмены обязательных отношений крестьянства к помещикам в годовщину конституции 1791 года, т. е. на 3 мая. Проведав об этом, австрийское правительство, которое до тех пор преследовало крестьян, требовавших отмены барщины как бунтовщиков и запрещало помещикам освобождать своих крестьян от барщины под предлогом защиты интересов их кредиторов, вдруг опубликовало 25 апреля указ министерства внутренних дел, фальшиво помеченный задним числом 18 апреля 1848 г. согласно которому в Галиции (и только в Галиции) с 15 мая отменялись все оброки и повинности, связанные с крепостным состоянием. А затем, считая, что этим антиконституционным актом упрочена старая изолированность крестьянства от других классов и в частности от молодой демократической шляхты, правительство приступило к ряду реакционных мер в Галиции (высылка эмигрантов, разоружение населения, бомбардировка Кракова), положивших начало общему переходу контр-революции в наступление.

Перевод с немецкого No543.-Письмо Адольфу Рейхелю.

(7 апреля 1850 года. Кенигштейнская крепость).

Мой дорогой, я хотел бы, чтобы ты по крайней мере каждые две недели получал известие, что я расстрелян: тогда ты мне наверно писал бы, живому же ты не хочешь писать. Только тогда, когда я умер, ты мне пишешь 1. Спасибо, спасибо за твою дружбу, я не сомневался в ней, несмотря на твое молчание, но я не скрою от тебя, что мне было от него очень больно. Я не требую длинных писем, только нескольких строк, как в твоих последних двух письмах, которые бесконечно обрадовали меня.

Итак мне не нужно говорить тебе, что я жив; в моем положении здесь ничего не изменилось с тех пор, как я тебе его описывал. Что меня ожидает, я еще не знаю. Я стараюсь быть готовым ко всему. Смерть, если она мне суждена, не страшит меня. Она была бы мне милей, чем продолжительное заключение, т. е. живой гроб. Впрочем по всем видимостям мне не придется умереть так скоро. Мое настроение в общем довольно хорошее, я стараюсь удержать себя в равновесии путем работы и внутренней выдержки, хотя должен сказать тебе, что пенсильванская система - самая возмутительная моральная пытка и могла быть придумана только протестантами 2. О моем материальном положении и моем вероятном будущем тебе господин Отто (Франц Отто I, адвокат.) вероятно уже писал. Дорогой мой, прошу тебя, постарайся, чтобы он был вознагражден за весь свой труд и старания, за потерю времени и денег, это теперь - моя единственная забота, все остальное я уже давно предоставил року.

Письма и дружба Матильды (Матильда Рейхель-Линденберг) являются для меня истинною отрадою в моем заключении. Она хочет приехать в Дрезден и добыть себе разрешение посетить меня здесь. Мне нечего говорить тебе, что это было бы для меня громадною радостью, но я боюсь, что ей не разрешат видеть меня. Иоганна (Иоганна Пескантини.) - прекрасная душа, как всегда, этим сказано все хорошее и плохое. Она все еще теологизирует и слишком много занята своим душевным спасением - как ты знаешь, лучшее средство никогда не достигнуть его. Она все еще как бы исповедуется; итак все еще старая болезнь, которая разлагает и делает бессильным ее благородный характер.

Я пишу теперь свою защиту, длинная и бесконечно долгая работа; ты знаешь, как неохотно и тяжело я пишу, но все же это скоро придет к концу 3. Больше я не могу тебе ничего сказать о моей здешней жизни: она не богата событиями. Я люблю тебя с тою же теплотою, искренностью и преданностью, как прежде, надеюсь лишь, что ты мне будешь чаще писать. Кланяюсь всем, кто помнит обо мне. Прощай.

Твой

М. Бакунин.

7 апреля 1850 года. Кенигштейн.

No 543. - Это письмо Бакунина, также опубликованное в литографированной биографии его, написанной Максом Неттлау, представляет ответ на письмо А. Рейхеля от конца марта 1850 года. Оригинал этого письма Рейхеля, подобно другим письмам его и сестры его Матильды к Бакунину в кенигштейнскую тюрьму, находится в пражском военном архиве. Выдержка из него размером в несколько строк напечатана у Пфицнера на стр. 228; (по-русски письмо напечатано в "Материалах для биографии", т. II, стр. 390-391 ): она гласит: "Ну-с, дружище, раз мы еще дышим и можем черкнуть словечко, воспользуемся этим для того, чтобы вспомнить, что, пока мы жили, мы любили друг друга я многих, которые тоже останутся нам верны до последней минуты. Привет тебе, старый, милый друг. Твоя жизнь была и есть ненапрасной, - в этом будь твердо убежден". Этот торжественно-прощальный тон письма объясняется тем, что Рейхель был в тот момент уверен в близком расстреле Бакунина, как явствует из следующей приписки адвоката Отто от 30 марта 1850 г.: "Судя по строкам, обращенным проф. Рейхелем ко мне, во французских газетах появилось сообщение о том, что Вы в ближайшие дни будете расстреляны, если это уже не случилось. Я сейчас же написал ему, что это-чепуха, и сообщаю Вам об этом лишь для того, чтобы сделать для Вас понятным это письмо".