Рафаил Мельников - Крейсер «Очаков»

Отличился и находившийся в дозоре крейсер „Память Меркурия”, сумевший, несмотря на плохую видимость, обнаружить три больших транспорта, шедших в Трапезонд с войсками и грузами для турецкой армии, действовавшей на Кавказе. Огнем флота транспорты были потоплены, часть войск и команды была подобрана миноносцами. Много позднее, уже после войны, стало известно, что эти транспорты были посланы в море без всякого прикрытия в расчете на то, что „Гебен”, посланный в это время к Севастополю, отвлечет на себя русский флот. Получив сведения о начавшейся бомбардировке Трапезонда, „Гебен” сразу же вернулся, но встретиться с русским флотом или не сумел или не рискнул.

Столь же активно участвовали крейсера и в остальных операциях флота, направленных на блокаду Босфора и Угольного района, на борьбу с вражескими морскими перевозками.

Удаленность Босфора и ограниченность сил флота, требовавших периодической замены участвующих в операциях кораблей для ремонта и отдыха экипажей, не позволяли вести ближнюю блокаду проливов. Превосходство же „Гебена” в скорости [100]и вооружении, особенно по сравнению с устаревшими русскими линейными кораблями, заставляло Черноморский флот выходить только соединениями, чтобы не допустить уничтожения кораблей поодиночке. В то же время отработанная на флоте сосредоточенная стрельба соединения кораблей по одной цели, казалось бы, должна была обеспечить уверенный отпор или даже уничтожение „Гебена” в прямом бою.

Первый такой случай представился у берегов Крыма 5 ноября 1914 г., когда „Гебен”, узнав о выходе русского флота в море и последующем очередном обстреле им Трапезонда, подстерегал русские корабли на обратном пути. Встреча произошла в широте 42° и долготе около 34 — примерно в 45 милях от мыса Херсонес. В этой точке „Алмаз”, шедший в 3,5 милях впереди кильватерной колонны из пяти линейных кораблей („Евстафий”, „Иоанн Златоуст”, „Пантелеймон”, „Три святителя” и „Ростислав”) обнаружил большой дым. Одновременно противник выдал себя радиопереговорами, которые в тумане вели „Гебен”и „Бреслау”.

Наши корабли начали сокращать интервалы, миноносцы стали подтягиваться к эскадре. Через полчаса (это было в 12.10) „Алмаз” донес: „Вижу неприятеля по носу”. По приказанию командующего он начал отход к флоту, а вскоре повернули и шедшие далеко на флангах между флотом и „Алмазом” крейсера „Кагул” и „Память Меркурия”. Отход был своевременным — в скорости наши крейсера значительно уступали „Гебену”, и он мог бы успеть атаковать один из них [101]. При перестроении в боевой порядок „Кагул” начал выходить в голову повернувшей на него вправо колонны наших линкоров, а „Память Меркурия” и „Алмаз” — в хвост.

Из-за державшегося вокруг сильного тумана бой свелся в основном к поединку „Гебена” с видевшим его лучше всех „Евстафием” (4 305-мм, 4 203-мм, 12 152-мм; скорость — всего 16 уз). Первый же залп нашего флагманского корабля накрыл „Гебена”, и тот, явно опасаясь столь же меткой стрельбы других вступающих в бой кораблей, поспешил отвернуть. Через 14 мин. после открытия огня „Гебен” и только появившийся на горизонте „Бреслау” скрылись в тумане. С самого начала боевых действий на море выявилась важность авиации: летчики успешно наблюдали за действиями „Гебена” уже при его первом появлении под Севастополем. Для возможности сопровождения авиацией флота на походе вспомогательные крейсера „Император Николай I” и „Император Александр I” уже в 1914 г. были спешно переоборудованы в авиатранспорты — для перевозки до 5–6 гидросамолетов каждый. „Кагул” и „Память Меркурия” также могли брать по два гидросамолета, „Алмаз” — один.

Немаловажные уроки боевого опыта экипаж „Кагула” получил во время очередного предпринятого 24–29 декабря похода флота в юго-восточную часть моря.

Стало известно, что турецкий крейсер „Гамидие”, недавно едва ушедший (у Синопа) от дозорного эскадры — „Память Меркурия”, появился у Кавказского побережья в сопровождении „Бреслау” [102]. После обычного трехчасового выхода из базы на чистую воду по протраленному каналу „Кагул” по сигналу флагманского крейсера „Память Меркурия” пошел впереди флота в дозоре. Уже опустилась южная ночь. На шестом часу пути курсом на Поти бдительные сигнальщики „Кагула” заметили в темноте справа по курсу один, а за ним другой длившиеся какие-то мгновения проблески. Всматриваясь в бинокль, командир крейсера на расстоянии, по его оценке, 30–40 каб. обнаружил неясные силуэты и дымы. О подозрительных кораблях, а их, как показалось командиру, было два, немедленно ратьером сообщили на следовавший за „Кагулом” „Евстафий”. Почти в то же мгновение „Память Меркурия”, уже, видимо, наверняка опознавший противника, дал залп всем правым бортом. Неприятельский крейсер открыл одновременно два прожектора и за считанные 20–25 сек. провел, их лучами от „Памяти Меркурия” до „Кагула” и обратно. Скоротечный ночной бой во всех его сложностях и неожиданностях разгорелся между двумя парами крейсеров. К огню наших „Памяти Меркурия” и „Кагула” в редкие моменты обнаружения противника прибавлялись и залпы линейных кораблей.